Страница 35 из 168
- Криворукие, это вам не кирпичи разгружать! - отплевываясь, закричала Анна.
Послышался сдавленный скулеж, доносящийся из недр сейфа. Збынек любопытствующим взглядом уставился на таинственный объект, из которого шел знакомый звук, и воодушевленно заскакал возле хозяина, размахивая хвостом, точно ловкий фехтовальщик шпагой.
Размеренным шагом к Анне подоспели двое стражей, имперских гардов в кричащих мундирах, вооруженные канатными удавками на длинных металлических жердях. Стражи осторожно приблизились к вскакивающему на месте коробу неслышной поступью. Нечто большое и сильное, плененное чьим-то злобным умыслом внутрь металлической тюрьмы, рвалось наружу, раскачивая стены узилища, сопровождая толчки раскатистым рычанием и оглушительным лаем.
Анна сняла с шеи веревку с, поблескивающим в редких полосках света, проникших в темное помещение через прохудившуюся крышу, ключом и вручила одному гарду. Он подступил к подскакивающему на месте коробу, существо внутри возбужденно залаяло, Ханна испуганно шагнула спиной назад, придавив каблуками Иену ногу.
- Черт... Ханна!
- Ой... простите...
- Вы оба, замолкните! - прицыкнула Анна.
Все они пребывали в напряжении, сам Иен невольно потянулся пальцами к рукоятке револьвера, Ханна стискивала побелевшими пальцами трость, она, готовая вытащить серебряное лезвие скрытой шпаги, жаждущее упиться кровью, была очень сосредоточена. Несколько мгновений они слышали дыхание каждого из присутствующих, пока траурную тишину не нарушил лязг когтей-ножей и душераздирающий вой. Подойдя к сейфу вплотную, гард в последний раз переглянулся с Анной.
- Начинайте, - прошептала она.
Крякнул замок, дверь открылась, два огненно желтых огня выглядывали из аспидной темноты, напоминающие полыхающий янтарь, сверкнули жемчужные клыки. Дьявольская тварь имела сгорбившиеся человекоподобное тело, худосочное, но жилистое, мускулы наглядно проступали на иссиня-черной коже, практически лишенной волосяного покрова, короткие перламутровые волоски напоминали трехдневную щетину. Удлиненная собачья голова с заостренными шакальими ушами раздраженно встопорщила платиновые усища и оскаливалась, огненные глаза нахмурились, но в них читалась какая-то неуловимая грусть и разумность. Кинокефал выпрямился, выйдя из-под низкорослого потолка сейфа. Пальцы его ног соединялись кожистыми перепонками, когти переливались молоком на полосках света ослепительными всполохами. На безволосой груди виднелся светловатый контур стародавнего клейма по форме секретарской литеры "С". Он взбудоражено озирался, вертя подвижными ушами, и поджимал лысый хвост. Он издал протяжный хриплый, как несмазанная телега, вой. Гарды накинули канатные удавки на горло страшного зверя и затянули их, вынуждая существо унизительно опуститься на четвереньки.
- Спокойно! - вытянула руки Анна. - Не сделайте ему больно!
Зверь издал сдавленный скулеж и завалился на грязноватый пол, кувыркаясь. Демонстрация напускного смирения заставило гардов расслабиться, и это позволило хитроумному зверю воспользоваться моментом, крепко ухватиться за жерди, и вырваться из пленения, разметав мундиров в стороны. Стремительным прыжком волчище преодолел разделявшее группу людей с ним расстояние, и одним только мощным ударом сшиб Иена с ног. Ханна отпрыгнула, тренькнув серебряным лезвием шпаги, но Анна перегородила ей дорогу. Зверь всем весом придавил Иена, когтем выудил револьвер из кобуры и кинул на несколько футов от охотника, лишив того орудия. Ханна что-то невнятно закричала, но Анна заставила ее замолчать. Он буравил свою обездвиженную добычу ожесточенным взглядом, его мышцы были напряжены, толстенные вены проступали на мускулистом теле. Збынек раскатисто лаял на незнакомца, но кинокефал ухом не вел, продолжая неотрывно смотреть Иену в глаза. Иен смежил веки и скорчил гримасу отвращения, когда зверь принялся лобзать блюдо его лица плоским языком, обдавая его нос псовой вонью.
- Тьфу... прекрати! - он безуспешно оплевывался и отталкивал кинокефала руками.
- Он все-таки признал тебя, Охотничий, - хмыкнула Анна и заключила: - Весь цирк уродцев в сборе.
- Убери его с меня! - закричал он, толкаясь коленом в живот неугомонного зверя. - Волчонок, фу!.. Прекрати меня облизывать сею же секунду!..
- Все, Волчонок, пади прочь, - сквозь смех попросила Анна, и Волчонок послушался.
Иен встал, отирая от желейной слюны кинокефала лицо рукавом заплатанного пиджака, когда что-то холодное коснулось кончиков пальцев. Волчонок вложил ему в руку револьвер, за что Иен одарил старого боевого товарища сдержанным похлопыванием по шишковатой и щетинистой, напоминающий кактус, голове.
Кинокефалы, необыкновенные животные, сочетающие в себе фантасмагоричную помесь людей и собачьих, еще с незапамятных времен обитали небольшими племенами на далеком севере, на отдаленном от Арха заснеженном острове Сивом, окруженном скалами и айсбергами. Марианские арбитры ловили их щенками и натаскивали для охоты на магов из-за их удивительного обоняния, способного улавливать магические кварки, так же, как Иен. Когда они с Анной проходили практику неофитов с наставницей Лидией Кэйрнс, Волчонок был ее личной охотничьей гончей, каких частенько содержали при себе ауто-да-феры, все, кроме, разумеется, того, кто сам себе и охотник и охотничья гончая.
- Объясни еще раз, Анн, - произнес он, когда они покинули зернохранилище и ехали в кузове полицейского броневика. - Для чего тебе понадобился Волчонок, если есть я? Я, конечно, рад его увидеть, но... это бессмысленно.
Уже полмесяца Анна успешно доводила его до нервного срыва. Через пару дней после дисциплинарного разбирательства она получила разрешение прокурора стать надзирателем Иена, его псарем, как она шутила, официальный приказ с секретарской печатью пришел уже через неделю почтовым дирижаблем, и тогда его жизнь превратилась в ад. Еще ему не нравилось, что Анна постоянно присматривалась к Ханне, точно голодная лисица к курятнику. Она нахваливала ее за каждый едва вразумительный комментарий, за каждый верный чих. У Иена промелькнула абсурдная мысль, будто Анна стремится сманить ее на свою сторону, с тем чтобы ополчить ученицу против неумелого учителя и внести разлад в их отношения и работу. Учить Иен не умел, и учителем он был плохим, это он осознавал прекрасно, но едкая обида все-таки закралась в его сердце.