Страница 12 из 168
Внутри роскошного салона, богато украшенного висячими с потолка херувимчиками из гипса и обшитого золотистым бархатом, было полным-полно людей, преимущественно небедных. Ханна Кольц сидела за кофейным столиком напротив затемненного окна и пила лимонно-мятный чай, слушая пианинное попурри знаменитого композитора Палмера тиа Шаха. У нее было красивое лицо, ухоженная абрикосовая кожа, лимонные завивающиеся волосы, падающие водопадом на узкие плечи, и зеленые глаза с ореховой крапинкой. Она сидела в голубоватой блузе с белыми рюшками на гравированных нефритовых пуговицах инициалами "HK", стянутой шнурованным корсажем в талии, и в высоких сапогах.
Через скошенное окно открывался вид на приближающийся Каннескар, этакий железобетонный спрут, раскинувший алчные щупальца на многие мили. Окутанные сизой хмарью шапки разномастных домов и речные каналы внизу становились все ближе. Ханна начала присматриваться к поблескивающей на солнце речной воде и различать плывущие баржи и рыбацкие лодчонки. Прокоптевшие гарью темные гетто и пролетарские районы, задыхающиеся от вони фабричных выбросов, сменялись центральными кварталами.
Дирижабль грузно снижался, неуклюже разворачиваясь над садами Долины скорби, и затем сел на широкую площадь перед высоким розово-желтым зданием. Все пассажиры прибывшего судна поспешили покинуть салон "Нэллефана" по серпантиновой лестнице, когда служащие натянули посадочные тросы.
Здание аэродрома поражало красотой интерьера: высоченный ступенчатый потолок был расписан фантастическими сценами из домарианских мифов, а оттуда сверху свисали хрустальные люстры. В центре атриума аспидно-черный мраморный пол лизал солнечный свет, проникающий через стекольчатый купол. Ханна катила поездную сумку с колесами на подшипниках, постукивая резной тростью из слоновой кости о мраморный пол, и надев на пружинистые волосы цилиндр с повязанной шелковой лентой серого цвета. Ее лицо сияло как начищенная монета, и, несмотря на многодневный путь из столицы и усталость, она была счастлива.
С другого конца в атриум аэродрома вошла закутанная в шерстяной плащ девушка с необыкновенно белой кожей. Отовсюду доносился рокот разносимых эхом голосов, здесь было полным-полно людей разного социального положения. В ожидании очереди в кассу, Аннабель загляделась на маленького мальчугана в матросском костюмчике, игравшего на перекладине с оловянным коньком.
Он улыбнулся и замахал белой ручонкой, она улыбнулась в ответ.
- Аннабель! - разразился гром за спиной.
У нее сердце упало куда-то в пятки, и кровь пристала к лицу.
- Неблагодарная мерзавка, - Золан взял своей гролльской хваткой за жемчужные волосы и дернул, отчего она чуть было не потеряла равновесие.
- Отпусти меня... - взвизгнула она.
Люди начали оборачиваться на крики, заинтересовавшиеся сценой семейной ссоры.
- Никуда я тебя не отпущу, мерзавка. Куда ты намылилась, а?
- Отпусти, Золан, мне больно... - взмолилась она.
- О, это хорошо, - он потянул волосы с такой силой, что рисковал сорвать скальп. - Ты вернешься домой, и ты будешь слушать все, что я тебе скажу. Бежать она удумала, бесстыдная тварь. Живо утихомирься! - гаркнул он и добавил, глядя на проходящих мимо дам: - Своей дорогой идите, и в чужие дела не лезьте!
- Оставь меня, Золан... - запротестовала она, колотясь в хватке как пойманная в сеть паутины бабочка-капустница.
- Называй меня папочкой, дорогая.
Она плюнула ему в лицо, он, вытирая плевок рукавом бежевого пиджака, замахнулся и ударил ее кулаком по лицу, что было сил. Она упала, взбрызнув кровью из носа пол, и сжимая ладонями куколку, заплакала, задыхаясь от горючих слез.
Золан наклонился и на ухо прошептал:
- Однажды я навсегда заставил твою шлюху-мать замолчать. И тебя заставлю, если ты будешь плохо себя вести, поняла?
От последних слов что-то внутри нее переменилось, и желудок завыл от странной щекотки. Какой-то инфернальный жар потек по пищеводу и вырвался наружу изо рта горячей серебристой жидкостью, прожигая в мраморном полу дымящуюся дыру. Она закашлялась, отплевываясь от гнилостно-лакричного вкуса во рту, и вытерлась тыльной стороной ладони, размазывая алую кровь по подбородку и щекам.
Продолжая крепко сжимать в руке куклу, она медленно поднялась, столкнувшись с лицом отчима полным непонимания. Внутри нее свирепствовала стихия, которая давно рвалась наружу. Недолго она смотрела на него, не мигая, вспоминала разом все угрозы расправы, когда он пьяный с дружками трогал ее, после того как она стала достаточно взрослой, и как он заколол ее мать бутылочной розочкой после очередной попойки...
- Золан, - сказала она одними губами, но он услышал, будто она заговорила у него в голове.
- Что за?.. - процедил он сквозь зубы.
- Катись ты в Тартар...
Ослепительное пламя расцвело на нем, точно солнце или волшебный цветок, съедая мясо до голой кости. В считанные секунды его не стало, и Аннабель испытала облегчение. Огонь тек по полу похожий на жидкое золото, заставляя людей, испуганно пятится назад. Их лица побелели, и они выглядели так, словно их вот-вот стошнит. Вдруг кто-то завопил и это подхватили все присутствующие, взрываясь пугливым криком. Люди побросали вещи и метнулись в сторону выхода под высокий ступенчатый портал, откуда виднелась улица. Какофония звучащих голосов впилась тисками в виски Аннабель.
- Этот шум... - зашептала она, держась руками за голову. - Замолчите!
Волшебный огонь захлестал по колоннам, люстры рассыпались осколками на головы людям, оконные стекла оплавились от ослепительных языков пламени, точно воск. Ханна отреагировала мгновенно, хватая испуганного мальчика с оловянным коньком подмышку. Она попыталась увести людей за собой из огненного шторма на улицу. Огонь отступал перед ее нуллифицирующей аурой.
Прогремел взрыв, выбивший последние окна.
* * *