Страница 11 из 168
Сырое утро после сильнейшего проливного дождя цвело запахами озона, протухшей речной воды и спозаранку галдящим рыбным рынком. Полураскрытое окно с мансарды дома на улице Драных котов открывало отличный вид на Речной порт. Оранжевый отсвет поднимающегося солнца, отраженный в редких облаках, плывущих по небесному холсту, разразился огненным заревом. Прохладный ветерок вздымал полупрозрачную занавеску, пуская в спальную запахи улицы, сдувая серебристую пыль с подоконника.
Аннабель притворялась спящей, Золан дремал позади нее и обнимал за обнаженные плечики. Волосатая рука держала крепко, не давая девушке пошевелиться. Вскоре он проснулся, облобызал белоснежную шею, обдав зловонным дыханием похожим на запах кошачьих фекалий, и встал, скрипнув ржавыми пружинами кровати.
Она продолжала неподвижно лежать, укутавшись в накрахмаленное одеяло лицом, и ждать, когда отчим оставит ее, наконец, одну. Спустя полчаса сорокачетырехлетний Золан Брандт умылся, оделся в нестиранное белье, сорочку и брюки, нахлобучил шляпу-котелок на лоснящиеся волосы цвета перца с солью, набросил на плечи бежевый пиджак в винных пятнах, не застегивая пуговиц, и покинул квартиру.
Некоторое время, девушка продолжала лежать, высчитывая минуты с момента, когда зычно клацнул дверной замок. Она вылезла из постели и, переступая яблочные огрызки и смятые газетные листы, подошла к окну, глянув на улицу. Она увидела отчима, уходящего вдаль, и когда потеряла из виду, стала одеваться в спешке. Девушка лет девятнадцати с глазами цвета кварца, белоснежными кудрявящимися волосами и призрачно-молочной кожей взяла горсть почерневших монет, припрятанных заранее под половицы, собрала мешок старого маминого тряпья и захватила фарфоровую куклу аристократичной леди - подарок отца-кукольника. Используя отмычку, ловко вскрыла замок от входной двери и покинула дом, взяв с собой изъеденный молью плащ.
На улице становилось жарко, как это бывает в середине лета, но не по сезону теплый плащ с капюшоном был ей необходим, чтобы скрыть от любознательных прохожих свою необыкновенную внешность и чувствительную кожу от губительных солнечных лучей. Липкий пот, отдающий гарью, проступал у нее под одеждой, тек тоненькими ручейками по спине и накапывал с влажных прядей волос. Редко попадавшие ей на открытые руки солнечные лучи жгли кожу, от чего она начинала морщиться.
Желтоватое небо над улицами Каннескара набрякало маревом топливных выхлопов, хохочущие чайки позли белоснежными кляксами по скатерти небосвода. За шиферными крышами жилищ высоко поднимались темные трубы индустриального леса, увенчанные длинными башнями сизо-черного чада. Городскую громаду разнохарактерных обиталищ окаймлял сверкающий ореол восходящего солнца. Мрачные стены домов возвышались со всех сторон, оплетенные как виноградными лозами, водопроводными кишками из меди и латуни. На перекрестке из-под сводчатой арки выкатил ревущий тягач, заставив Аннабель попятиться в испуге. Тесные улицы расступились, когда она вышла к густо заставленной брезентовыми палатками и самодельными прилавками Базарщине.
Авеню заполняли люди и Иные, они расталкивали друг друга у раскладных столов с ворованным барахлом, подгнивающей позавчерашней рыбой и тухнущими овощами, над которыми вилась плодовая мошкара. Кто-то пихнул Аннабель локтем, она уронила мешок из рук, и все его содержимое, затаптываемое прохожими, рассыпалось на дороге.
Она пала наземь подбирать вещи, когда увидела вдали улицы знакомое лицо.
Отчим увидел ее тоже.
Она оставила вещи на дороге, взяв только отцовскую куклу и мешочек с монетами, и побежала вглубь рыночной толчеи. В висках застучала барабанная дробь, пот потек под шерстяным плащом и по лицу, оставляя на губах соленый привкус. Вонища, стоявшая над Базарщиной, жгла горло. Она наталкивалась на прохожих, ругательства летели вслед.
И все-таки ей удалось убежать.
Она продолжала бежать по извилистым тропам узких проулков, чураясь просторных улиц, оставаясь в прохладной тени облезлых зданий.
Наконец, она пробежала мимо замшелой марианской капеллы и оказалась в Приюте. Повернула на оживленном перекрестке влево и вскоре попала на железнодорожную станцию, поднялась на перрон, заплатила в кассу, получила проездной талон и опустилась на скамейку. Солнце поднималось все выше, становилось непереносимо жарко, что воздух подрагивал. Аннабель откинула капюшон назад, вытирая рукавом кофточки мокрое лицо. Зашумел четырехцилиндровый червяк, ревя и чихая, отравляя воздух клубами ядовитого дыма. Когда маги-инженеры впервые представили этот вид транспорта, весь люд честной единогласно отказывался пользоваться железнодорожными путями, слишком он пугал. Иногда складывалось ощущение, будто технологический прогресс идет слишком быстро, и вот-вот привычный мир сойдет с рельс на полном ходу, и катастрофы не избежать.
В этот момент, когда поезд стал подъезжать к перрону, Аннабель кое-что заметила периферийным зрением - отчима, быстро приближающегося к станции. Во рту у девушки пересохло, внизу живота возникла боль, напоминавшая о мужских прикосновениях...
Он надвигался как рок, бесцеремонно расталкивая людей на своем пути, когда поезд, выдохнув вонючий пар, мертво встал, автоматические двери алых пассажирских вагонов открылись. Аннабель протолкнулась сквозь людскую сутолоку в вагон и пристроилась в самом конце у раскрытого окошка, потеснившись с некой полноватой дамой с противной породистой собачкой. Испустив визгливый гудок, напоминающий брачный вой какого-то мифического зверя, поезд тронулся, и панорама за окном ушла вправо.
Девушка, выглядывая из окошка, заметила Золана на перроне, рассерженного, каким никогда еще не видела. Облегченно вздохнула, вытерев пот со своего лба и, сжимая отцовскую куколку в ладонях, закрыла глаза, когда теплый ветер захлестал по лицу из открытого окна, растрепывая белые кудри.
* * *
Пассажирское воздушное судно первого класса "Нэллефан" разрезало алюминиевым килем ватные облака, оставляя за собой выхлопной след. Пузатая громадина, наполненная гелием, тяжеловесно плыла над широченными лесами и оливковыми полями Ригэсской провинции, замедляясь.