Страница 152 из 163
Если бы не успокоительные, что мне любезно прописал гинеколог, я бы точно рехнулась.
Мама! Моя «дорогая», «горячо любимая», маман примчалась. Якобы профилактическое обследование в больнице (ежегодное), вот только в этот раз… уж слишком сложно (здоровье уже не то), тяжело морально и физически, ей так часто мотаться туда, к себе в районный город, и сюда, в областной центр, дабы сдать все анализы и пройти необходимых врачей. А потому… ТА-ДАМ! Она останется у нас с Рогожиным… ненадолго, может, на пару-тройку недель пожить. Человек, у которого за душой никаких особых затрат, столько недвижимости, которую сдает в аренду, у которого… денег мама не горюй, нет… она не может позволить себе не только снять номер в гостинице или квартиру, нанять такси или еще что (ведь не каждый день-то ходить), вдруг решила резко сэкономить, да заодно возобновить давно утерянные родственные связи. Внука знать не знала, а то прям подарками задарила. Притащила и мне платья (на два размера меньше – за что я получила порицание, что «разжирела, как бочка» (цитата), и что пора думать, что и сколько ем). Ну а мой «сожитель» (и вновь цитата, яд в сторону Рогожина) – ее откровенно раздражал, хотя всячески терпела, рисуя вежливость и учтивость. Да только той жеманности хватало ровно настолько, что едва Федька за порог, как тотчас плотину прорывало - и такие помои оттуда лились, что даже бы бобры захлебнулись.
Я пыталась. Искренне пыталась ее игнорировать. Пыталась терпеть и понять, а после просто стала грубо обрывать, едва заводилась шарманка. Как и Федя, старалась лишний час где по улице побродить (с ребенком на детской площадке посидеть), чем возвращаться в родные пенаты. А та не спешила – ой, как не спешила обратно, домой. То еще что-то вдруг понадобилось пройти, то еще…
А затем и с Рогожиным уже даже стали цапаться. Да так жутко, что страшно становится. А Федька терпит. Сквозь зубы отвечает, но терпит. А та только – давит и давит. Добавляет, да так, что уже и я готова на нее кинуться. А Рожа – молодец: держит себя в руках. А если и передозировка – то, хлопнув дверью, просто уходит в спальню (в зал, где мы втроем, с ребенком, нынче и разместились). Телевизор на повышенную громкость – и давай тонуть в колючих мыслях, пытаясь уснуть.
- Ты мне только правду скажи, - громом огорошил меня Рогожин, едва мы отвели Федьку в садик, и остались на улице вдвоем, без лишних свидетелей.
- Что? – испуганно шепнула я, поежившись. Чувствую жуткое, неладное.
- Это мой ребенок? Тот, которого ты сейчас носишь. Я не хочу считать, или выпытывать, - поморщился от боли. – Один раз. Один вопрос – один ответ. Только скажи правду. Прощу всё. И буду любить как родного. Но только сейчас. Соврешь – узнаю: не прощу. Никогда. И это уже будет твоя вина. Настоящая.
Обомлела я от заявленной жути. Очи округлились. Волосы зашевелились на голове.
- Ну? – откровенным требованием.
- К-конечно, твой! – взрывом. – Федька! Ты что? – еще сильнее вытаращила я на него очи. – Это что, она? Это моя мать тебе такое наплела? Или что? Та откуда ей вообще что-то обо мне знать! Я когда к ней приезжала – она меня выгнала! Федя! – отчаянно. - Помнишь, нашу встречу, когда ты ко мне приехал? Квартиру еще ограбили?
Молчит. Изучает взглядом. Жует взволнованно эмоции, мысли.
- Так вот, - поспешно продолжила я. – Это был последний раз… с ним. Он тогда… Он, - спрятала виновато, пристыжено взгляд. – В общем, он узнал… и был скандал. Черти что, в общем, творилось, - зажмурилась от страха. – И то там… не то, чтоб... И всё, сколько еще месячных после того прошло! Да и таблетки противозачаточные я после него пила! А ты… та наша встреча. Судя по подсчетам моим и гинеколога, ты как вышел из СИЗО… Тогда, в тот день, когда мы друг от друга почти целый день не отрывались! И это уже через несколько месяцев после того, как он меня выгнал. Лишь тогда я залетела. От тебя… - несмело кольнула его взглядом (чуть проще стало его выражение лица, напряжение спало, хотя все еще хмурится; боль искажает уста). – А «от тебя» я таблетки не пила. Мы и так предохранялись. А лишней перестраховки… я не делала. Ты можешь злиться на меня, - стыдливо прячу очи. – Но… в душе, на самом деле, хотела всего этого. Не так скоро, конечно, но… очень хотела. Потому… если судьба, то судьба. И так вышло.
Вдруг движение – и притянул к себе. Короткий поцелуй в губы – обнял, крепко сжал в своих объятиях.
- Я люблю. Люблю вас всех троих.
- Я знаю, Федь. Знаю, а потому безумно благодарна за все. И очень… очень я, мы, и Федька, любим тебя. Ты для нас – всё. Я никогда не стану тебя обманывать, или предавать. Честно… - обмерла, стыдясь. Резанули лезвия воспоминаний душу и плоть изнутри. – Честно, я Его так ненавидела. Сереброва, что хотела аборт от него сделать. И даже пошла. Но… в последний момент отговорили. Я очень. Очень-очень рада, что в моей жизни есть Федька, мой сынок. Но всё бы отдала, лишь бы он был бы от тебя. Да невозможно… Уж как есть… А второго, еще одного… от этого демона рожать? Нет, не смогла бы. Фу, - поморщилась. - Не напоминай. Я так рада, что вырвалась из того ада. Ты даже не представляешь, как... Он омерзителен. Он всегда был для меня омерзителен. Федечка, - силой отстраняю. Глаза в глаза. – Это твой ребенок. Однозначно твой. Я тебе клянусь.
- Не надо, - злобно. Обнял, прижал к себе обратно – невольно уткнулась носом. – Прости меня… прости, что сомневался. Что поддался на тот берд.
- Я тебя люблю. И не предам.