Страница 17 из 135
Мужчины пожали плечами практически одновременно, словно говорили об игре в покер, которая ничего для них не значила.
— Всё. Всё, что для нас важно.
— Звучит просто фантастически, — ошарашено выдохнула я, снова посмотрев на Севера, — И что вы чувствуете у него? Ну, то есть с ним все в порядке?
— Его кровь чиста, — кивнул Туман, переглянувшись с братьями, словно советуясь, стоит ли это говорить, — Место раны пахнет словно паленым, но это можно объяснить тем, что кровь на концах кожи запеклась и вычистить ее полностью невозможно. Мы не чувствуем гниения, значит рана чистая, и должна зарасти.
— Слава богу, — облегченно выдохнула я, чувствуя в душе окрыленность от того, что мои самые жуткие опасения не подтвердились, и, уткнувшись носом в горячее плечо Янтаря, блаженно закрыла глаза.
Север будет жить!
Мужчины рассмеялись надо мной, когда нос Янтаря приземлился на мою макушку, чуть стукнув, и смешливый низкий голос надо мной промурлыкал:
— Ну, мы будем ужинать или как?
— И все-таки фильмы не врут о вашей прожорливости! — улыбнулась я, поднимаясь, чтобы приготовить этим вечно голодным необоротням много-много еды с большим количеством мяса, которое такими темпами закончится уже через пару дней, хотя было рассчитано на всю зиму. Только стоило ли об этом переживать, если я знала, что до зимы не доживу?
Всю ночь мы снова провели вместе, приглушенно говоря и наблюдая за Севером.
— Так выходит, что часть легенд и сказок о вас, все-таки говорят правду?
— Например? — улыбался лукаво Янтарь, откинувшись на стуле, и положив руки на округлившийся живот от плотного ужина, третьей кружки чая с медом и остатками вчерашних конфет.
— Вы постоянно голодны.
— Не совсем так. Мы много двигаемся, быстро бегаем и, чтобы поддерживать тело в должном состоянии, мы вынуждены часто питаться. Или редко, но много.
Почему-то не хотелось уточнять, чем именно они питались в лесу, но, по крайней мере, сегодня я увидела своими глазами, что эти мужчины, будучи наполовину зверьми, неплохо управлялись с вилками.
— Лично я мог бы есть пиццу и итальянскую пасту хоть каждый день. Часто и много, — улыбался мечтательно Туман, когда я уставилась на него, чуть приоткрыв рот, — А Ураган с ума сходит по суши.
— Суши?! — то, что я подавилась своим чаем, развеселило мужчин лишь еще больше.
— Ролы я тоже люблю, — ослепительно улыбался Ураган, отправляя в рот очередную конфетку, — Знаешь, какой был мой рекорд по поеданию суши? Двести восемь штук!
— Ага, и знаешь, что случилось с ним после этого, и по каким кустам мы искали этого любителя восточной кухни? — хохотал Янтарь, толкая локтем в бок смеющегося Тумана.
— А Север любит пироги с яблоками. Из человеческой еды.
— …а Лютый?
Янтарь чуть откашлялся, словно не зная, стоит ли говорить, когда пожал плечом, вымолвив, наконец:
— Мясо. Сырое. Желательно еще живое.
Стараясь не думать о подробностях питания Лютого, я пробормотала лишь, что я так и думала.
Было очевидным лишь одно, что среди всех остальных Лютый был самый звериный по натуре.
По крайней мере из того, что я узнала о них на данный момент. И не считая еще и того, что меньше всего я знала о Севере.
Как всегда, на рассвете Янтарь, Туман и Ураган, сытые и довольные, поспешили выйти из дома, растянувшись у крыльца, и закрыв за собой дверь.
Я уже домывала в тазике посуду, когда дверь распахнулась, и на пороге появился величественный белый медведь.
Его огромные широкие лапы мягко ступали по деревянному полу, не производя ни единого шороха, словно он парил по воздуху, не касаясь земли.
Его дыхание было таким же неслышным, словно он и не дышал вовсе, а вот я, кажется, напоминала паровоз.
Величественно проплыв к Северу, он, как и в прошлый раз, уткнулся черным носом в щеку своего брата, на секунду замерев, а я растерянно думала, когда настанет тот день и Лютый решит, что моя помощь им больше не нужна. Может уже завтра? Если остальные братья уже подтвердили, что с Севером все в относительном порядке, то Лютый знал это наверняка без их слов.
Он снова даже не взглянул на меня своими холодными голубыми глазами, когда так же неспеша вышел из дома, оставив меня замороженной статуей с мокрой тарелкой в руках.
Я не могла пошевелиться еще какое-то время, видя через окно, как он прошествовал до своего любимого места у дерева, усевшись там, и больше не шевелился.
Судорожно выдохнув, я быстро положила тарелку на стол, пока не уронила ее.
Странное чувство ужаса и восторга обуревало меня каждый раз при виде белого медведя. Последующие несколько дней прошли в таком же режиме, с одним лишь отличием, что я стала наконец спать под бдительным присмотром необоротней, которые круглосуточно дежурили у порога дома, и проводили все ночи в доме со мной, пользуясь отсутствием Лютого.