Страница 52 из 53
- Вы думаете, коль я простая служанка, то со мной можно просто так, Ваше Высочество? – возмущенно воскликнула Катрин Скриб, которая уже второй месяц прислуживала в Трезмонском замке. Ее голос эхом отразился от стен тронного зала, убранного для празднования Рождества. В самом центре возвышалась величественная елка, пожалуй, самая огромная во всем королевстве, украшенная разноцветными игрушками. Их разукрасила сама королева. Ее Величество милостиво позволила некоторые расписать Катрин. Напротив девушки, сверкавшей гневными глазами, стоял не менее рассерженный принц Мишель. Его щеку украшала вспухающая алая царапина.
- Ты забыла свое место! – воскликнул принц Мишель, откинул со лба растрепавшуюся челку, и снова навис над Катрин. – Vae! Это я привел тебя в замок – не для увеселения, а потому что ты нужна мне! Потому что я хочу быть с тобой! Потому что я спать не могу – вижу тебя всякий раз, как закрою глаза. Ты все равно будешь моей, пастушка!
- Будешь! Клянусь честью, ты будешь моей! – догоняя ее, кричал принц. – Потому что я… потому что я так хочу!
- После Рождества они вернутся домой, всего-то после Рождества, - успокаивала королева Мари своего мужа, короля Мишеля I Трезмонского, когда они под руку входили в тронный зал. Мари недовольно покосилась на елку и тихо пробурчала: - Кажется, в этом году самая худшая елка за всю нашу с тобой жизнь. И эти кошмарные розы на стенах! Как ты мог разрешить мне так изуродовать тронный зал?
- Мари! – улыбнулся он. – Ты ничего не можешь изуродовать. У нас самый красивый тронный зал во всем королевстве. Потому что его украсила ты. И елка тоже. Я слышал, ты нашла себе помощницу?
- Переделывай, любовь моя. Но почему ты собираешься выгнать девчонку? – удивленно посмотрел Мишель на жену. – Ты всегда была против, чтобы я кого-то выгонял.
- Да, все-таки праздник. Не представляю, куда она могла подеваться. За эти полгода, кажется, не осталось места, где бы еще не искали, - Мишель вздохнул. – Но выгонять девчонку просто так, даже если она простая пастушка… А может, попросить Конфьянов, пусть найдут ей место у себя?
Она и спустя годы была все так же бесконечно влюблена в своего мужа.
- Главное, дорогой, береги нос, - хихикнула она. – Мало ли, что привидится маркизу.
Его Величество склонился к жене так близко, что ее самые синие глаза на свете теперь казались ему целым миром, и припал к ее губам страстным, как двадцать лет назад, поцелуем.
- Не завидуйте, магистр, - отмахнулся Мишель.
- Я слишком стар, чтобы этому завидовать.
Последние годы старый магистр жил где-то между временами. С тех пор, как король Мишель скрыл Трезмон от всего мира, Маглор Форжерон потерял всякий интерес к любым столетиям. Однако иногда наведывался по старой памяти. Чаще всего под Рождество.
Король оперся локтем о спинку трона королевы и устало прикрыл ладонью глаза. Сделав глубокий вдох, он сказал:
- Да? – удивился Маглор Форжерон и живо посмотрел на пряжку своего плаща. Броши не было. Он растерянно перевел взгляд на короля. – Так ты теперь Великий магистр?
- Как это не существует? – в ужасе переспросил Маглор Форжерон и беспомощно посмотрел на племянника. – Мишель! Что опять натворил Петрунель?
- Он ничего уже давно не творит. А Трезмон спрятал я. С помощью силы Санграля в моем королевстве теперь свое время, и никому из нас ничего не угрожает.
- Дядюшка, - устало сказала Мари. – Твои покои готовы. Полин приготовила тебе меду. Отдохни с дороги, а тогда и поговорим.
- Она, дядюшка.
После этих слов он щелкнул пальцами и развеялся в воздухе. Мари же беспомощно посмотрела на короля.
- Это вы во всем виноваты! Вы вбили ей в голову все те романтические бредни, которые она лелеет в своей глупой голове! Бог с ним, что вы измучили меня своими причудами… Зачем вы обучали ее музыке? Сами же говорили, что от этого одни беды! Я терпела, пока она была дома. Думала, отдадим замуж, успокоится. Но теперь… мы даже не знаем, жива ли она!
- Я хотел, чтобы она была счастлива, - устало сказал Серж. – Я хотел, чтобы она знала, что такое любовь. Чтобы она имела мужество любить. Чтобы верила, что не все в жизни определяется ее положением! Катрин, вы же сами страдали от своего положения. Неужели вы хотели той же судьбы нашей дочери? И музыка здесь ни при чем – у нее талант!
- Куда вы собрались? – Серж резко повернул к ней голову. – В Жуайез? В Фонтевро? Откуда это вечное желание сбегать? Куда вы всегда бежите, Катрин?
- Ах, в Лотарингию! – рассердился Серж. – А вы правы – вы трусливая утка! Сбежите, предоставив мне в одиночестве решать все эти трудности! Я всю жизнь пытался быть хорошим отцом и хорошим мужем. Вы же ведете себя теперь, как девчонка, а не как мать!
- Так значит, я плохая жена? – ледяным тоном спросила она. – Что ж… вы еще можете все изменить. Разводитесь со мной. Найдите себе хорошую. Молодую. Талантливую. Имеющую мужество любить. И когда вы сбежите от нее в очередной поход, пусть она и едет за вами. Если, конечно, захочет.
Маркиз перевел взгляд на ее тонкие руки, такие же прекрасные, как и много лет назад. И почему-то ему представились шрамы от заноз, зажившие спустя неделю после ужасного пребывания в «Ржавой подкове». Ему никогда не забыть этих шрамов. Ему никогда не простить себя. Так как она могла бы его простить? Тем более, теперь… Она права… Ей слишком больно быть с ним, когда во всем случившемся виноват он один.
Она побледнела и испуганно взглянула на него. Будто не верила тому, что услышала. Он же сидел, понурив голову, не осмеливаясь поймать ее взгляд.
Серж вздрогнул, наконец, заглянув в ее глаза. Господи! Как же прекрасны были эти глаза! Кажется, еще прекраснее, чем во времена их юности. И теперь эти грустные глаза, как и тогда, смотрели на него с любовью. И тихая печаль, читавшаяся в них, заставила его сердце биться сильнее. Никто не поможет им. Они остались друг у друга, и больше никого. Серж-младший давно жил своей жизнью, женившись и домой возвращаясь нечасто. Средний сын Клод обитал в отстроенном заново Брабанте, который Серж выкупил у почти спившегося наследника. Катрин… юная Катрин, сделавшаяся отныне их с супругой болью, исчезла. Так как ему жить, если он потеряет и свою маркизу?
- Я не могу без вас, - выдохнул он и резко сжал ее в объятиях, завладел холодными губами и жадно целовал, покуда хватило дыхания. А когда дышать стало нечем, когда в голове зашумело, будто ему по-прежнему двадцать пять лет, он, не желая отстраняться и прижимаясь лбом к ее лбу, сказал: - Сегодня Рождество. Королева считает, что желание, загаданное на Рождество, обязательно сбудется. Мы будем молиться о возвращении нашей дочери. Но я прошу вас, никогда, никогда больше не угрожайте мне отъездом… Потому что я не смогу без вас. И вы не сможете без меня… Господи, мы умрем друг без друга, Катрин!
В тронном зале готовился прием. Подданные всего королевства спешили выказать почтение королю де Наве и его королеве. Монаршая семья восседала на своих тронах в окружении детей. Всех, кроме старшего сына, который пропадал неизвестно где. Королева пыталась выглядеть счастливой и доброжелательной, но тень то и дело набегала на ее все еще красивое и нежное лицо.
Она так и не научилась избегать в речи слов двадцать первого века – потому нет-нет, а слуги до сих пор иногда ворчали, что король женился на очень странной, но, несомненно, очень доброй женщине.
- Извольте, объяснить, Ваше Высочество, что все это означает.
- О, Господи, - простонала королева и в свою очередь посмотрела на стоявших поодаль Конфьянов, с которыми все было оговорено, но которые все еще пытались разыскать юную Катрин. Сколько боли должны они были испытать, услышав эти слова.
- Что ж, сын мой, коль вы столь тверды в своих намерениях, ступайте к маркизу де Конфьяну и скажите ему в лицо, что его дочь никогда не станет королевой. Потому что вы нашли себе иную невесту, пока убитый горем отец который месяц безуспешно ищет юную маркизу.
Он снова дернул за руку вырывающуюся Катрин Скриб и сердито сказал:
Катрин буркнула что-то неразборчивое. Она оказалась в глупейшем положении: Его Высочество только что на все королевство объявил, что она его невеста, заявив при этом, что никогда не женится на ней. Но куда больше ее тревожило известие о том, что родители прибудут в Фенеллу на праздник.
Серж де Конфьян, взиравший на все это великолепие с отвисшей челюстью, медленно закрыл рот и быстро посмотрел на супругу.
- Ну, так идите и благословляйте свою породу! – усмехнулась Катрин.
- Я женюсь на ней, и никто меня не остановит! – взъерошенный, воскликнул принц.
- Папа… - прошептала Катрин-младшая и, перестав вырываться, крепко ухватилась за руку принца.