Страница 11 из 53
22 декабря 2015 года, Париж
Король Трезмонский Мишель I успел лишь моргнуть, когда увидел, что стоит посреди огромной залы. Тут были и стол со стульями, и диван, и ящик с живыми картинками, и то, что Мари называла «духовкой», кажется (все же ее замысловатые слова постепенно запоминались). Здесь же в зале он увидел доску для рисунков. Вокруг в беспорядке лежали краски, бумага, какие-то неизвестные Мишелю предметы. Ни ширм, ни пологов не было. Даже стен не было. Только большие окна, сквозь которые доносился нечеловеческий шум. Наверное, так шумят драконы, если они действительно существуют. Его Величество подошел к окну и где-то внизу, под собой увидел сплошной поток повозок. На одной из таких в прошлый раз его катала Мари.
Мари…
Мишель оглянулся и громко позвал:
- Мари!
Его голос неприятно и грозно отразился от высоких потолков.
А откуда-то со стороны донесся тихий всхлип.
- Теперь у меня еще и галлюцинации! – услышал он голос Ее Величества.
За голосом последовал звук сбегающей воды. Но он не заглушил повторившегося всхлипа. Тот прозвучал еще несколько раз. И потом перерос в захлебывающиеся рыдания.
Мишель пошел на эти звуки и, как и утром, оказался перед запертой дверью, в которую решительно постучал.
- Мари, пожалуйста, отвори.
Плач резко оборвался.
- Мари, я все равно никуда отсюда не уйду. Не можешь же ты сидеть там вечно.
Его Величество, как и в замке, опустился на пол, откинув голову на дверь и вновь прислушиваясь к тому, что за ней происходило.
Шум воды прекратился тоже. Зато раздался какой-то шорох. А после него дверь дернулась, открылась вовнутрь, и Мишель упал прямо под ноги своей жены.
Она стояла посреди крошечной комнаты, почти совсем как та, в которой он нашел ее год назад во время укладывания книг в библиотеке старого дома, что она продавала. И, как и тогда, лицо ее было заплаканным и потерянным. Да, у королевы Трезмонской была дурацкая привычка рыдать, запершись в ванной – под шум воды, сбегающей из крана.
Теперь же глаза ее при виде короля округлились от удивления.
- Ты? – выдохнула она изумленно.
- Я, - радостно ответил Мишель, легко вскакивая на ноги. – Мари! Любовь моя! Не сбегай больше, пожалуйста. Никогда больше не сбегай.
Он обнял ее за плечи и поцеловал в макушку, чувствуя, что она – словно сплошной напряженный комок. Напряжено было все – руки, ноги, неестественно ровная спина. Лицо – и то казалось таким, будто она едва сдерживается от вспышки то ли гнева, то ли горя. Но стоило его губам прикоснуться к ней, как Мари резко выставила руки вперед и оттолкнула короля. Яростные ее глаза сверкнули, и в них вновь показались слезы.
- Ну уж нет. Хватит. Чему я удивляюсь? От тебя никогда не было просто избавиться. Ты ведь у нас путешественник во времени.
- Ты теперь тоже. Отныне путешествовать будем только вместе, - отозвался Мишель. – Ваше Величество! – он опустился на колени рядом с женой. – Ради вас я готов объявить себя полоумным. Выполнить любое ваше желание, только чтобы вы простили меня. Я люблю вас и только вас.
Глаза ее заметались по сторонам, будто она искала, за что зацепиться, чтобы выбраться из силков. Но то и дело натыкалась взглядом на собственного коленопреклоненного мужа. И как никогда, походила на пойманную птицу.
- Уходи, - выдавила она из себя, чувствуя, что вот-вот снова разрыдается.
- Не уйду, - твердо сказал король и обхватил ее ноги крепким кольцом своих рук.
- Уйдешь. Потому что я… - она чуть замялась. – Потому что я прошу тебя уйти.
Его Величество поднялся с колен и пристально посмотрел на Мари. Потом коротко кивнул и оглянулся по сторонам, пытаясь понять, где может быть выход из этого жилища.
Входная дверь за ним закрылась почти бесшумно. Но этого вполне хватило, чтобы она вздрогнула всем телом и медленно опустилась на пол.
Как все это произошло? Как могло такое случиться? Случиться с ними! Ощущение нереальности происходящего не покидало ее весь прошедший год. Не может человек быть так счастлив. Мелочи, вроде той, что слуги принимали ее за сумасшедшую, не особенно задевали Мари. Какая, в сущности, разница, если всегда рядом был Мишель. Его рука неизменно поддерживала ее тогда, когда она могла оступиться. И это стало данностью. Она привыкла к этому. Он был в ее жизни, а она – была в его. Так когда все это изменилось?
Сотый раз она задавала себе этот вопрос.
Сотый раз находила ответы, которые ей не нравились.
Тот день и час, когда она радостно и смущенно говорила ему, что вскоре подарит ему ребенка, а королевству наследника, стал концом ее сказки. Он был счастлив. Ей казалось, что он был счастлив, но в тот же вечер, потянувшись к нему, наткнулась на стену, слепленную из заботы, нежности и... холодности. Странное сочетание, оказавшееся крепче гранита.
И его нелепые объяснения, суеверия, рассказы о королеве-матери! Она позволяла кормить себя этим столько долгих месяцев, потому что любила его! В то время, как он… он жил в мире, о котором она не имела представления, кроме книжного и весьма условного!
И в этом мире были не только они вдвоем!
Разговоры слуг, перешептывания за спиной, приезд маркизы. Мари не хотела и не могла признаться себе в том, что ужасно боится ее. Маркиза де Конфьян, бывшая невеста короля, сбежавшая чуть ли не из-под венца. Поговаривали, что это назло ей король женился на женщине, о которой никто ничего не знал. То, что Мари ниже Его Величества по происхождению, было очевидно, иначе давно бы объявили все ее титулы. Но ведь никто не знал, насколько ниже. А вдруг она дочь прачки? Или и того хуже – какого-то итальянского купца?
Это было важно для Мишеля. Мари чувствовала, что важно – он родился сыном короля и влюбился в… художницу из века, когда ей было плевать на то, что кто-то богаче или влиятельнее.
Но это не могло не быть важным для Мишеля!
И что если, увидев маркизу и сравнив ее с собственной женой, король сделает выводы не в пользу жены? Особенно сейчас, когда он… когда он совсем не хочет ее, а она не представляет, как вернуть его интерес. Да, Мари испугалась красоты и ума прекрасной Катрин, красоту которой пел лучший трубадур Трезмона. Ведь хотел же Мишель на ней жениться! Бог его знает, что произошло между ними тогда. Страхи королевы росли быстрее, чем рос живот.
И вот это проклятое утро, когда оказалось, что они отнюдь не беспочвенны.
Мишель целовал маркизу.
Не скрываясь. В саду собственного замка, зная, что в любой момент может появиться Мари – ведь знал же! Знал! Она каждое утро гуляла там. И все-таки он целовал эту женщину, которая была его невестой в те времена, когда они еще не были знакомы.
Мари схватилась за голову. Воспоминание об увиденном отозвалось в ней болезненным ударом сердца. Все, чего она хотела, это забыть обо всем. Но как забыть? Как забыть о том, что было величайшим счастьем и величайшей му́кой, данной ей в жизни? И она обречена любить его вечно… Тогда как Мишель любил другую.
Так за каким чертом он примчался сюда за ней? Что он забыл здесь? Зачем преследовал?
Мари вздрогнула.
Черт! Черт! Черт! Идиотка!
Он же на улице и часа не протянет! Там же машины!
Она и в самом деле взглянула на часы. Сколько же времени прошло, как она прогнала его? Минут сорок?
Мари неуклюже поднялась с пола и проковыляла к балкону. Резко дернула на себя ручку, впустив в комнату морозный воздух и, вцепившись пальцами в бортик, стала всматриваться в сплошной поток автомобилей и людей на улице.
- Мишель! – выкрикнула она. – Мишель!
Сидя на перилах ограждения вокруг старого дерева, росшего у подъезда, Мишель с любопытством наблюдал за хаотичным движением на дороге. Мчались повозки, бежали люди, а им подмигивали красно-зеленые огни.
Среди шума, творящегося вокруг него, он услышал, что Мари зовет его. Поднял голову и увидел Ее Величество.
- Я здесь! – крикнул он ей в ответ.
- Пожалуйста, поднимись обратно! – едва переведя дыхание, позвала она. И искренно надеялась, что он не заметил того, как дрожит ее голос. От усталости, от стресса, от страха за него. Когда же она успела из уверенной (ну, более или менее уверенной) в себе женщины превратиться в забитую перепуганную средневековую недотепу?
Глаза же Мишеля от слов забитой перепуганной средневековой недотепы счастливо загорелись. Наконец-то она позвала его. Он быстро взбежал на четвертый этаж, оказался в квартире. И стоял рядом с женой, смотрел, не отрываясь, на ее прекрасное лицо и мечтал, как они вернутся домой.
- Мари! Как мне доказать тебе, что ты – единственная женщина в моей жизни?
- Никак, - уверенно отрезала она, чем моментально погасила его взгляд. – Мне не интересно. Спать будешь на диване. На улицу одному выходить тебе нельзя. Через сколько дней ты вернешься в Трезмон?
- Да хоть на полу, - буркнул Мишель, решив не отвечать на ее вопрос.
Она только поджала губы, развернулась и скрылась за единственной дверью в этой странной обители. Вернулась через несколько минут. В руках ее были брюки и рубашка.
- Алекс оставил, - заявила она с невозмутимым видом. – Переоденься. Главное, не утащи с собой в двенадцатый век. Мне, видимо, еще возвращать эти вещи.
- Я вызову этого Алекса на поединок, убью его, и тебе не придется ничего возвращать, - хмуро сказал Его Величество.
- Я гляжу, ты уже кого-то вызвал, - холодно ответила Ее Величество. – В зеркало хоть смотрел?
Мишель потрогал свой разбитый нос. В собственных заботах он уж и забыл разгневанного де Конфьяна и растерянную Катрин. Diabolus! Что же такое произошло в саду?!
- Мари! Маркиза ничего не значит для меня. Никогда не значила.
Ее губы сжались в тонкую нить. Потом дрогнули, разомкнулись, и она заговорила:
- Я ничего не хочу об этом слышать. Ты будешь здесь, пока не вернешься к себе, чтобы не угодить под колеса. Я как-нибудь это переживу. Сколько на этот раз у тебя времени? И что ты должен сделать, чтобы убраться?
- Зачем ты так? Почему ты хочешь забыть все, что было у нас хорошего? И как же наш ребенок?
Мишель осторожно взял ее за руку. Но она тут же ее отдернула, будто он оставил на ней ожог.
- Не трогай меня, - прошептала она. Знала, что, если скажет не шепотом, он услышит в ее голосе слезы. – Я не буду об этом думать. Облегчи, пожалуйста, мне жизнь – заткнись.
Мишель нахмурился, кивнул и отошел к окну. Чувство обреченности и бессилия охватывало его. А ведь еще вчера он был счастлив. И был уверен, что счастье его никогда не закончится. Рядом с ним была Мари – его прекрасная принцесса, ставшая для него целым миром. А теперь…
Теперь у него остается последнее средство. Санграль. Его сила, которая поможет королю вернуть Мари. Он любит ее, у них будет ребенок. Они семья. Семьей и останутся. Его Величество не представлял себе, как сможет в этом сумасшедшем мире своей жены добраться до Монсальважа и найти проклятый Санграль. Но если это его последняя надежда, он сделает это.