Страница 10 из 110
«Плеяды слёз на твоих ресницах,
Предай огню всё, что любила, а затем сожги и пепел.
В конце концов, всё друг другу противоречит.
Моё детство вышвырнуло обратно монстров, что ты видишь»
Одно я мог сказать точно – если все фотосессии в дальнейшем будут такие же, то я сумел бы привыкнуть к подобному раскладу. Никаких нервов, истерик и желания убить человека – лишь чистый кайф от своей работы
«Мои песни знают, что вы сделали во мраке...»
Когда музыка стихла, я вытер намокший лоб, не заботясь о том, что грим потечет. Да и, кажется, никому не было до этого дела – девочки-гримерши стояли и что-то восторженно пищали, прижав руки к груди, а фотографы уже, переговариваясь друг с другом, перекидывали отснятый материал на компьютер.
Мари подошла к нам и довольно улыбнулась:
- Ребята, вы были просто шикарны! Ефим – ты сегодня мой личный Бог.
- Эй! – тут же вскинулся Андрей, - Я – твой Бог! Сегодня, завтра и всегда!
- Конечно-конечно, - закивала девушка, успокаивающе гладя мужа по руке, - Только ты. Не плачь только.
Парни загоготали, а Данчук обиженно нахохлился. Обожаю такие моменты.
В итоге нас отпустили даже раньше намеченного времени – отснятого во время танца материала оказалось более чем достаточно. Максимально оттерев грим и масло, и израсходовав при этом вагон влажных салфеток – душевых в помещении предусмотрено не было – мы разошлись каждый по своим делам. Демид умчался на очередное свидание – подозреваю, что уже с новой девчонкой – так что я снова остался полноправным хозяином своей машины.
И раз уж на мне в тот день не висело ярмо водителя, то я решил особо никуда не торопиться. Поэтому заехал в ближайший «Старбакс» - душа страстно желала черного, как моя душа, кофе.
Заказав свой напиток и попросив его сделать максимально горячим, я сел за свободный столик и тут же достал из кармана пальто небольшой блокнотик и огрызок карандаша. Дурацкая привычка, которую многие считали милой и очаровательной – я всегда таскал с собой письменные принадлежности. Потому что лучший способ скоротать время – это дать разгуляться фантазии и излить её на бумагу.
Вот и тогда, в ожидании кофе, я задумчиво водил заточенным грифелем по бумаге, не следя особо за тем, что у меня получается. Давно я, кстати, не творил что-то полноценно – времени хватало лишь на урывки, которые не позволяли полностью расслабиться и погрузиться в творчество.
- Черный кофе для Ефима! Горячий, как лава в жерле вулкана! – послышалось со стороны касс, и я усмехнулся формулировке.
Убрав всё в карман, я поднялся на ноги и, подойдя к кассе, забрал свой заказ. Обернувшись, я резко выругался, потому что прямо передо мной, будто из ниоткуда, выросла фигура, в которую я не врезался только чудом, и еле увернулся от парочки пролитых кофейных капель.
- Ой, простите пожалуйста, - послышался испуганный женский голос.
Вздохнув, я покачал головой:
- Ничего… - подняв глаза, я потрясенно выдохнул и едва слышно договорил, - …страшного…
Передо мной стояла ОНА. Та, которая терзала мою душу и сердце уже почти полтора года и даже не подозревала об этом…
*****
Год и пять месяцев назад…
Ефим никогда не был фанатом фотографов, предпочитая камере краски и карандаши, но он всегда уважал профессионалов. Поэтому, узнав, что в Калининграде выставляется один из известных в его круге «камера-мэнов», он решил, что не может пропустить такое событие. Тем более, что их по работе тоже занесло в этот город. Так что, уломав Андрея и Мари составить ему компанию, Грозный решительно отправился на выставку.
У этой затеи была и другая цель – Ефим надеялся, что совместные часы наслаждения творчеством помогут этим двоим растопить ледяные стены, которые они так старательно возводили вокруг себя. Не то, чтобы Грозному было это сильно интересно – сводником он себя все же не считал. Но Мари и Андрей своей войной грозили зацепить и остальных, а вот этого Ефим точно хотел меньше всего.
Поэтому, едва оказавшись в галерее, молодой мужчина успешно затерялся в толпе, решив посвятить всего себя созерцанию работ. Которые, к слову, ему очень понравились. Он буквально пожирал взглядом все работы – портреты, виды городов, крупные планы природы, акценты, сделанные на различных деталях – целый мир в капле росы, или поле в лучах рассветного солнца. От всей этой красоты у Ефима буквально чесались руки – хотелось взять в руки кисть и попытаться изобразить нечто подобное.
Остановившись перед самой дальней стеной, Ефим почувствовал, что в буквальном смысле слова начинает задыхаться от открывшимся перед ним зрелищем.
Перед ним на висело десять портретных снимков. На каждом – одна и та же модель. Полупрозрачная бледная кожа, копна волос цвета спелой пшеницы, несколько точек веснушек, светлые глаза, нежный взгляд. Она была снята с разных ракурсов и на каждом фото показывала разные эмоции – хмурилась, смеялась, грустила, глядя вдаль, пожевывала нижнюю губу, явно задумавшись о чем-то. Черно-белые и в цвете – все снимки были одинаково прекрасны и буквально дышали нежностью.
Ефим был очарован. Девушка была самим воплощением весны – нежная и хрупкая, почти хрустальная. Ею хотелось любоваться вечность – просто повесить портрет и умереть. Потому что, глядя на нее, такие мелочи, как еда, вода и сон, отходят на второй план. Кому нужны эти земные потребности, когда ты можешь провести вечность, глядя на ангела?
Из оцепенения Ефима вырвали, как ни странно, Мари и Андрей. Подойдя к Грозному, Маша осторожно тронула его за плечо: