Страница 13 из 106
Недели мелькали одна за одной. Винница погрузилась в жёлтое марево июльского зноя. Между тем Римма упорно шла к своей цели. Она обошла всех более или менее состоятельных людей Винницы, затем людей среднего достатка, и наконец, дошла до заводских рабочих. Последние, особенно Меркулов, проявили куда большую отзывчивость, нежели богатые граждане. Римма не ходила больше к Варе, а Варя не навещала её. Иногда они случайно встречались у общих знакомых, которых с каждым днём становилось всё больше. Винницкое общество полюбило Римму.
Варвара казалась Римме хищницей, сорвавшейся с какой-нибудь Лысой Горы, и общение с ней не вызывало ничего, кроме досады. Но зато радость ожидала Римму там, где она её совсем не ждала. Она часто встречалась с Катей, и эти встречи быстро переросли в дружбу. Катя казалась Римме идеалом душевной чистоты и в то же время строгой деловитости. Римма же привлекала Катю своей ещё почти детской наивностью и искренностью, которые напоминали ей о собственной юности. Однажды Катя поделилась с ней своими планами:
– Риммочка, я узнала, что министерство земледелия хочет открывать особого типа сельскохозяйственные училища для подъёма знаний в крестьянской массе. Когда я услышала об этом, у меня в груди всё затрепетало – я сама мечтала об этом давно. Теперь, кажется, пробил мой час: думаю, я найду своё жизненное призвание в этой работе.
Помолчав немного, Катя перешла к самому главному:
– Я добилась разрешения открыть училище у нас в уезде и теперь сама хочу заняться просвещением. Но я боюсь запустить своё собственное хозяйство – на всё не хватает рук.
Римма с беспокойством и надеждой слушала подругу.
– На моего приказчика я не могла положиться, – продолжала Катя. – Он приворовывал. Вчера я его уволила. Про моего мужа и говорить нечего. И вот мне пришло в голову, что ты могла бы взять управление в свои руки. Я доверяю тебе, как самой себе, и ты достаточно образованная и сметливая, чтобы разобраться в делах. Я буду помогать советом, где нужно. А чтобы не показаться неблагодарной, я готова выдать необходимую тебе сумму денег авансом, уже сейчас. Надеюсь, ты примешь моё предложение?
Римма с радостью согласилась, почти не раздумывая. Трудности не пугали её, но радость от приближения к цели вдохновляла и будоражила кровь. Она теперь знала, что совсем скоро её земская школа будет построена.
В один из воскресных дней, после заутрени в Свято-Преображенском соборе, которую отстояла вся семья, в хлебосольный дом Николая Николаевича и Софьи Михайловны пожаловал гость. Это был пожилой генерал из Варшавы, старый дядин приятель по войне с турками.
– Прошу любить и жаловать, моя любимая племянница Римма Михайловна, – Николай Николаевич галантно представил родственницу своему приятелю. Он вообще всегда держался с дамами очень галантно и дружелюбно, делая иногда исключение для собственной жены.
– Брусилов Алексей Алексеевич[3], – отрекомендовался генерал. Он был невысок, очень строен и по-юношески быстр в движениях, несмотря на свои шестьдесят лет. Его молодили и длинные тонкие усы, лихо закрученные кверху острыми кончиками. Было заметно, что генерал придавал этому украшению своего лица особенное значение.
– Римма Михайловна в детстве мечтала стать солдатом, – сказал Николай Николаевич.
– Необычное желание для барышни, весьма, – Алексей Алексеевич лукаво прищурился, но голос его оставался серьёзен. – Позвольте спросить, сударыня, в каком роде войск вы желали служить в детстве? Вероятно, в кавалерии, как блистательная Надежда Дурова[4]?
– Вы угадали, Алексей Алексеевич. Но я давно передумала и теперь твёрдо решила учительствовать.
– Вы правильно сделали, Римма Михайловна, что передумали. Военная служба не для дам: приходится пить слишком много жжёнки и говорить слишком много неприятных слов подчинённым. Кроме того, она чрезвычайно сушит мозги. Я уж не говорю о творческом начале в человеке, служба его убивает, а оно заложено в самой женской натуре. Взять хотя бы женские наряды: с каким тонким умом и вкусом дамы подходят к выбору сочетаний цветов, материалов, фасонов. Мужчины никогда не догонят женщин в понимании гармонии и красоты, никогда.
– Однако военные мужчины одеваются так же красиво и ярко, – с улыбкой заметила Римма.
– И так же неравнодушны к блестящим побрякушкам, вроде орденов, – весело рассмеялся Алексей Алексеевич.
Римма вскоре поняла, что ей необходимо оставить друзей вдвоём, и под благовидным предлогом вышла из комнаты. Они за рюмочкой французского коньяка ещё долго вспоминали молодость и потешные истории про своих товарищей, с которыми когда-то служили.
Николай Николаевич взял в руки гитару, покрутил колки, и, желая сделать приятное старому кавалеристу, пропел из Дениса Давыдова:
Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные?
Председатели бесед,
Собутыльники седые?
– Не могу там, Коля, больше, – заявил вдруг хозяину Брусилов. Он перешёл, наконец, к той теме, ради которой приехал к другу. – Перевожусь из Варшавы[5] сюда, к вам. Мне дают корпус, приказ уже подписан. Похоже, я опять становлюсь твоим начальником.