Недотрога

— Дэн, вообще-то, я не люблю целоваться, — попыталась я остановить его. Весьма неубедительно попыталась: знала же, что слов он не понимает. А голос мой звучал вовсе не отталкивающе. Скорее, наоборот. Так что Дэн не дал мне продолжить мысль, и мы слились еще в одном долгом, сладком поцелуе. Ловкие и нежные руки постепенно выпутывали меня из одежды, и вскоре я всем телом ощутила прикосновение его горячей кожи. Коготки время от времени рисовали полосы у меня по спине, рассылая волны приятных мурашек.

Я чуть приподнялась на подушках и еще раз оглядела его. Это было так странно: наблюдать, как он самозабвенно наслаждается моим телом. Он постоянно обнюхивал меня, едва заметно шевеля ноздрями. Кажется, ему нравился мой запах. Иногда он пытался перенести его на себя, и терся об меня головой, плечом или спиной, ворочаясь, как кот под лучами солнца. Потом принимался ощупывать меня губами: мягкими, сухими и горячими. Подобравшись к груди, он замер и глянул на меня исподлобья. Я что, как-то во сне оттолкнула его, когда он целовал мою грудь? А, вообще-то, могла, есть у меня такая привычка. Прости, если так. Делай, что хочешь, сладкий мой.

Я погладила его пальчиком по уху, Дэн снова довольно сощурился и припал к груди, как ребенок. Интересно, а если б он был в сознании, то делал бы тоже самое? Или привычки и предпочтения Дэна-демона и Дэна-инкуба все-таки разные? Впрочем, сейчас мне нет до этого никакого дела. Я обняла его голову и склонилась над ним, тяжело дыша: то, что он делал, было ужасно приятным. Низ живота наливался теплом, между ног все даже слегка набухло в ожидании, и я ощущала, что становлюсь все более и более скользкой там. Я даже начала оставлять влажные следы. И что еще более удивительно: почувствовала собственный запах. Да, Дэн, ты прав, я пахну довольно хорошо.

Дэн тоже заметил, что мое тело ответило ему, ткнулся носом между моих сомкнутых бедер и заурчал. Я окликнула его и поманила пальцем. Демон охотно потянулся к моим губам, а я обхватила его бедрами. Дэн ощутил, что его поймали, и довольно осклабился. А потом осторожно ткнулся в меня и наклонился, обдавая жаром своего тела.

Мне всегда нравилось, когда он утыкался носом мне в ухо: было ужасно приятно слушать его хриплое дыхание, хоть оно и щекотало мне шею. Вот и сейчас я ощутила, как по всему телу прокатываются мурашки, а левое ухо, похоже, вперед меня попало в рай. Дэн чуть напряг спину и медленно, осторожно, начал погружаться. И я с удивлением осознала, что именно этого чувства полноты внутри меня мне и не хватало. Я закрыла глаза и позволила себе растечься по подушкам под властью его сильного тела. Дэн начал двигаться. Почти сразу я услышала влажные звуки, которые, пожалуй, издавала бы русалка, выброшенная на мелководье, и рассмеялась. Дэн, меня, конечно, не понял. Оно и к лучшему. Я обняла его руками и ногами и, кажется, начала таять, растворяться в поглощающем меня томящем и волнующем чувстве. Дэн, сладкий мой, я так и не решила, что я буду делать, но я только что поняла, что не смогу отказаться от наших тайных ночных встреч. Даже если мне придется обманывать тебя. Не знаю, правильно это или нет, и что скажут боги, но я хочу, чтобы ты приходил ко мне каждую ночь.

Я открыла глаза, поцеловала его в шею и улыбнулась забавному зрелищу: сердечко пыталось, как обычно, рисовать довольные восьмерки, но и справа, и слева были мои ноги, и оно только дергалось слегка, стараясь их не задеть. Я дождалась подходящего момента и пощекотала его пальцем. Хвостик тут же потянулся к моей руке. Ладно уж, давай, ласкайся. Мы в твоих услугах не нуждаемся, но теперь уже и не возражаем. Сердечко нежно потерлось о мое запястье, оставив скользкий след, и принялось играться. Я касалась его пальцами, а оно то ухватывалось за них, то ускользало. Время от времени хвостик обвивался вокруг запястья, потом отпускал и принимался вырисовывать какие-то знаки на моей ладони. Вряд ли в них был смысл, но зато было очень щекотно и приятно. Дэн реагировал на нашу игру громкими стонами и принимался двигаться все более активно, даже жадно. Вскоре я на время забыла о хвостике, и ему пришлось играть с моими совершенно не отзывчивыми ногами.

— Я тебя люблю, — заявила я, когда мы с инкубом лениво растянулись поперек кровати: он лежал на боку, а я — на нем, подпирая голову ладонями. — Тебя, который демон, не люблю, а тебя, который инкуб — люблю.

Дэн только улыбался, слушая мой голос.

— Как думаешь, а что скажет другой Дэн, а? — спросила я. — Ему ведь может и не понравиться, что мы с тобой решили быть вместе. Вдруг он захочет уехать? Как ты тогда будешь ко мне приходить?

Дэн потянулся и смешно, по-кошачьи, почесал под ухом.

— Мариша говорит, инкубы за своими избранницами хоть на край света отправятся. Но ведь тогда ты не сможешь за ночь вернуться туда, откуда прибыл. Другой Дэн будет пугаться, просыпаясь каждое утро совсем не там, где заснул. Как думаешь, рассказать ему или не стоит?

Хвостик скользнул по моему бедру и нырнул в меня. Я вскрикнула — не от боли, просто от неожиданности. Хвостик чуть поворочался, пригрелся и выбираться обратно не пожелал. Дэн запрокинул голову и сладко застонал. Я тоже. Я давно уже потихоньку погружалась в туманную пучину эйфории. Все вокруг неуловимо менялось, черты Дэна плыли в сознании. Но теперь я знала, кто мой Гость, и этот туман не мог меня обмануть.

— Я тебя ему не отдам, — заявила я, обнимая его руками и ногами. — Ты принадлежишь мне, и другому Дэну придется с этим смириться.

Хвостик поворочался, и на пару мгновений меня скрутила сладкая судорога. Я поймала себя на мысли, что Дэн для меня — это аж три существа разом — и рассмеялась. А потом меня посетила гениальная мысль:

— А что, если я попробую с ним встречаться, а? — подняла я голову. — Он же ко мне вроде как клеился. Или мне только показалось? Представляешь, как глупо получится, если он найдет себе другую девушку, а по ночам будет превращаться в тебя и сбегать ко мне?

Я захихикала, представив эту картину и возмущение девушки. Как, интересно, у инкубов раньше жизнь складывалась? Они днем вообще ни с кем не встречались, или все-таки находились девушки, готовые смириться и с невозможностью зачать от своего любимого, и с его ночными загулами? А каково было девушкам, рожавшим им детей? Да, в принципе, я очень даже понимаю стремление людей избавить себя от хитрых демонов: мало того, что регулярно брюхатят девушек, так еще и детьми не занимаются! Или инкубам все-таки рассказывали потом, к кому они ходят, и они принимались помогать своей «семье»? Как, все-таки, им трудно жилось. Мариша права, нам обоим несказанно повезло. Дэна некому убивать (разве что моему отцу, но мы же ему не скажем, кто к нам приходит?), у малыша будет любящая мама, которая вовремя расскажет ему, кто он и что с этим делать, и тетя Мариша, которая ни при каких условиях не даст такого уникального «племянника» в обиду. Но чем больше об этом думаю, тем яснее понимаю: мне придется рассказать другому Дэну правду. Однажды он все равно узнает, а так хотя бы обойдемся без скандалов. Интересно, а какой из него получился бы отец?

От этих размышлений меня отвлек Дэн: он выдернул из меня весьма разочарованный расставанием с теплым местечком хвостик, повернулся подо мной и издал вопросительный звук. Я усмехнулась, приподнялась на коленях, осторожно опустилась и приняла его в себя.