Страница 7 из 158
– Добрый, – со столь же фальшивой серьёзностью отозвался я, усаживаясь напротив. Впрочем, я не прятал ноги под столом, а предпочитал сидеть перед ним на коленях, как какой-то древний самурай.
Некоторое время мы просто молчали. Я и Макото. У каждого из нас был как минимум один вопрос, который хотелось задать до зуда в центре груди и задней половине черепа, но что-то вроде искажённой вежливости не позволяло начать странный разговор. А то, что он должен был оказаться странным, не оставляло сомнений ни у меня, ни у моей визави.
Наконец, не в силах и далее сдерживать вибрирующие позывы к воплю безысходности, я протянул руку к одной из чашек с кофе… И одновременно с этим, оборвав моё движение, Макото заговорила:
– Шин не выглядит удивлённым, – она посмотрела на меня со странным огоньком во взгляде, чуть печальным, но в то же время довольно тёплым.
– Удивлённым? – я позабыл о собственной руке, застывшей над поверхностью стола. – Но я ведь уже видел тебя сегодня… И удивление успело выветриться, – неловкость в голосе могла сойти за акцент на плохонькой шутке, и, кажется, девушка восприняла это именно так.
– Вот как, – Макото хихикнула, терзавшее её напряжение чуть отступило. – Значит, Шин всё-таки удивился?
– Конечно! Представь себе, что я почувствовал, когда обнаружил записку Рики на этом столе, а потом осознал, что на кухне кто-то есть!
– Испугался проклятия?
Я поперхнулся. Слова Макото звучали, как мне показалось, глубоко и глухо, слишком тихо для того, чтобы их можно было услышать, не напрягая слух. Как если бы она сама опасалась того, что произнесла, опасалась по-настоящему, так, как не мог никто другой. Но… откуда она могла знать о том, что меня прокляли?!
На коже снова отдалось жжение… Жгло в тех местах, куда попали капельки крови Мегуми.
– Нам не следовало тогда выходить из храма, – на этот раз Макото говорила совсем тихо, сцепив пальчики под высокой грудью. – Нас ведь не зря предупреждали, Шин. И Рика-сан… она ведь уехала уже после фестиваля…
Ну, конечно же, фестиваль! От одной этой мысли дрожь, разливавшаяся по телу, будто бы начала ослабевать. Впрочем, через миг она вернулась, и на этот раз её цепкие когти казались обжигающе реальными. Мои пальцы, до сих пор лежащие на краешке кофейной чашки, резко качнулись вперёд, и я тут же одёрнул их, обжегшись. Проводив моё движение взглядом, Макото продолжила:
– Когда Мегу побежала в лес, и Шин бросился за ней… Сестрица Хитоми приказала всем идти следом. Ну, ты же знаешь, что бывает, когда она приказывает…
Я знал. Отдающий холодом альпийских ледников взгляд Хитоми мог воздействовать на окружающих с поистине необъяснимой силой… И доказательством тому было то, что его все мои одноклассники испугались куда сильнее, чем даже древней легенды о проклятии.
– Хито… ми… – я ощутил пустоту в центре груди. Как если бы имя старшей дочери Дома Амамия вдруг выпило все мои жизненные силы. – Глупая, зачем она…
– А Шин всё ещё не понял? – Макото нахмурилась. Нет, она не умела сердиться, просто иногда ей хотелось выглядеть так же внушительно, как выглядела порой Хитоми… Конечно же, тщетно. Даже хмурое выражение лица придавало Макото какой-то несравненный мягкий шарм.
– Я не хочу говорить об этом, – мгновенно уступив, я потянулся за расписанным глазурью сладким печеньем. Это было своего рода защитной реакцией, чтобы Макото не решилась вновь поднять закрытую тему и заговорить «под руку».
Девушка сдалась и, потупив взор, положила ладони на грудь в районе сердца. Сквозь невесомую ткань блузки мгновенно проступили детали нижнего белья Макото… в который уже раз за последний месяц. Порой мне казалось, что вторая дочь семьи Амамия просто не осознала собственной привлекательности до конца, и потому позволяла себе ошибки, которые иные её сверстницы сочли бы просто невообразимыми. По фигуре она заметно превосходила сестру, хотя и уступала Киоко, одной своей однокласснице, но при этом вела себя с той неподдельной непосредственностью, которой обычно не могут похвастаться носительницы бремени женской красоты. Так Макото всем цветам предпочитала белый, не думая о том, как точно он порой подчёркивает её тело и…
Поперхнувшись вставшим поперёк горла куском печенья, я сделал несколько глотков горячего кофе, после чего снова поднял взгляд на Макото. Кажется, она даже не дышала, просто сидела и смотрела в одну точку на столе, с показным трагизмом держась за сердце. Это её намеренно выставленное напоказ беспокойство работало не хуже средневековых таранов, начисто снося ворота здравого смысла: многие были готовы на всё, только чтобы губы милой Мако вновь тронула та самая легендарная улыбка. Многие. Очень многие. Но у меня уже выработался иммунитет против этой болезни, и потому ожидание моей собеседницы необычно затянулось. Однако…
Даже иммунитет порой бывал бессилен.
Всё-таки уступив, поддавшись на провокацию, я с неожиданной для себя мягкостью произнёс:
– Неужели ты всё ещё веришь во все эти сказки о проклятиях и демонах?
– Но ведь… Все верят! – оживившись, Макото вонзила взгляд куда-то вглубь моего черепа, сквозь глаза, и в голосе её, помимо растерянности, скользнуло чуть заметное торжество. Да, она опять выиграла, невыносимая девчонка…