Крылатая. Страшась полета

— О! Лаборатории кто-то опять не закрыл, — меланхолично изрекла одна из девиц в первом ряду. — Опять подопытный смылся.
Просто мы, может, и не маги, но это же не мешает нам экспериментировать по выведению новых форм жизни. Магические действия проводить нам резерва хватает. Иногда разного рода обряды, декокты и беззащитные мелкие млекопитающие дают удивительные результаты. Особенно весело наделять разумом неразумные от природы индивиды.
— Не-а. Это у пятого курса сегодня консультация перед сдачей диплома, — отозвался кто-то с верхних рядов.
В этот момент из-под двери показалось зеленое щупальце, по виду отдаленно напоминающее усик дикого горошка. Только, судя по размеру усика, страшно даже представить размер "горошка". Мы, позабыв о лекции и лекторе, с интересом взирали на обшаривание неизвестной конечностью пола аудитории. Конечность удлинилась и принялась ползти по двери к ручке.
— Какой забавный индивид, — оживился мастер Нука, позабывший наравне со студентами о причине нашего здесь собрания. — И сообразительный.
— Эээ, мастер, — я осторожно поставила пробирку на стол и сделала пару шажков к лектору. — А оно сюда не проберется?
— Самому интересно! — взвизгнул мастер, алчно блестя глазами.
Студенты оживленно закивали и тоже уставились на щупальце. Я же говорю, у нас любопытство сильнее инстинкта самосохранения.
— Вот ты где! — раздалось за дверью. Щупальце замерло в миллиметре от ручки. — Не стыдно тебе? — щупальце уныло сползло на пол. — Я же просил, сидеть и ждать в коридоре! Ты зачем лаборанта напугал? — надрывался голос в коридоре. — Плохой, плохой мальчик. И вот как мне тебе верить? — щупальце уползло восвояси, под дверью кто-то жалобно заскулил. — Не подлизывайся, я злюсь. Уйди! Осознал? Да? Не будешь убегать? Ну пошли... сахарку хочешь?
И только звук чьих-то удаляющихся шагов и жуткое шуршание чего-то огромного. Мда. Веселое у нас заведение. Не зря, когда студенты из академии вечером идут, простой люд по домам отсиживается. Знали бы они, что в стенах академии творится, сожгли бы нас по-тихому, как в старину. Вот и хорошо, что не знают. Грянул звонок. Спаситель мой! Студенты сгрудились под дверью и боязливо высунули головы в коридор. Тихо. А оттого страшно. Когда есть звук, то хоть ясно чего и с какого направления ждать. По одному просочились вон из аудитории и живенько засеменили прочь. Наши подвалы — не место для прогулок. Хотя у нас и весело. Не всем, правда, но у алхимиков и юмор специфический.
К вечеру гибель Семага обросла домыслами и слухами, как пень опятами, и правды от нее осталось разве что имя погибшего. Из буйного народного творчества следовало, что несчастного Семага чуть ли не сожрало и переварило потустороннее чудище, а потом умерло от жесточайшего отравления и истлело, оставив бездыханное тело студента валяться на мостовой. Слухи. Страшно представить, что напишут в газетах. Ведь там за выдумки еще и деньги платят.

***

Люблю бродить по опустевшим коридорам академии. Листик ушел с головой в свои взрывоопасные эксперименты, Уля умчалась за покупкой какого-то очередного чуда современной моды, а я, вдоволь набродившись между стеллажей в библиотеке, задумчиво направлялась домой, прижимая к груди новое "лекарство от бессонницы". Книги — мое спасение от всего, от страха, от кошмаров, от скуки, от боли. Рассеянно взглянула на портреты великих выпускников академии, висящие в тускло освещенном коридоре. Сейчас, когда освещение стало не столь ярким, эти образы словно выныривали из каменных стен, пугая своими застывшими взглядами. Когда-то и портрет моего отца украшал здешнюю галерею, но увы, мало кто решится гордиться выпускником— предателем, пускай и гениальным.

Хвала богам, мастер-директор не считал, что я должна лишиться права обучаться здесь, но портрет отца снял (не решаясь на открытый конфликт с новым князем). А я никогда не считала отца виновным в тех грехах, что на него возложили. Уверена, это был какой-то заговор, но разобраться, какой, мне, видимо, не суждено. Просто мир полон несправедливости, а мой отец слишком верил в правду и закон, а еще в благородство и данное слово. Как результат — он казнен за измену. А я... А что я? Мне посчастливилось выжить. В коридоре послышались знакомые уверенные шаги и я, позабыв о грусти, замерла, надеясь, что эти шаги прогрохочут мимо. Зря.
— О! Немощь, а ты что здесь забыла? — проскрипел Озим, двигаясь мне навстречу.
Мне очень захотелось заплакать. А еще позорно сбежать, только бы не оставаться наедине с этим чудищем. Озим замер на дороге, уперев руки в бока, всем своим видом давая понять, что сбежать не выйдет. Здоровый, широкоплечий, лишенный присущей старикам сутулости, с уверенной походкой, гордой осанкой и густыми, распущенными по плечам седыми волосами. Освещение заливало фигуру наставника со спины, делая неразличимыми его увечья, и мужчину можно было бы спутать с одним из курсантов. Но вот я-то знаю, что сейчас его рожу перекосило от гнева, а в голове зреет сотня оскорблений в мой адрес. И главное, никого вокруг! И чего ко мне этот старик так прицепился?
— Добрый вечер, мастер Озим, — поравнявшись с наставником, спокойно произнесла я.
— И чего это он тебе добрый такой? — оскалился старик. — Чего ты тут шатаешься?
— По делу, мастер, — сухо призналась я.
— Небось со своим малахольным отиралась, — сделал какие-то только ему понятные выводы Озим. — Или ждала кого-то из кадетов? Ты же любишь от них побегать!
Данную реплику я даже не удостоила ответа. Просто молча поклонилась и пошагала к выходу.
— И чего ты скачешь? Ни рожи ни кожи, а тоже перед кадетами подолом метешь! — понеслось мне в спину. — Думаешь, тебе что-то светит? Ты бы определилась, или кадеты, или твои доходяги очкастые. Или ты на все стороны горазда, абы приголубил кто?
Все! Видят боги, я старалась. Медленно развернулась все с тем же безмятежным видом, вслушиваясь в треск моего лопающегося терпения.
— Мастер Озим, а вам не кажется, что то, что светит нам с моей рожей, мы определим сами, без вашего живейшего участия? — предельно ласково сообщила я. — А вы с вашей рожей лучше бы следили за своими кадетами, а не самоутверждались за счет слабых девушек, которых некому защитить.
— Смелая, да? — рявкнул Озим. — Да я таких смелых...
— А я вас не боюсь! — меня и вправду уже понесло, самообладание издохло следом за терпением. — Я, мастер Озим, видела многое. Но таких, как вы, уродов во всех понятиях, встречаю впервые. И хочу сказать, меня от вас и ваших манер воротит! И если ваши подопечные вас боятся, то я нет.
— Да ты!
— Ага, — я нахально перебила старика, предупредительно подняв палец. — И вот еще что учтите. На следующем построении я вам настоятельно советую следить за тем, чтобы я случайно не попала дротиком в ваш единственный глаз! Ибо соблазн у меня будет велик. А глаз у вас всего один остался. Так что большие потери будут у вас.
Эк меня понесло! Сама от себя не ожидала. И, насладившись перекошенной рожей наставника, я обогнула опешившего Озима и зашагала прочь. Почему-то хотелось плакать, а лучше упасть замертво. Еще целый год терпеть все это...
— Куда! — раздалось за спиной.
— От вас подальше, — не оборачиваясь, сообщила я.
— Эй, ты! Жваго! А ну стоять! — неслось мне в след.
— Вы еще "тпру" скажите, — отозвалась я, сворачивая в коридор. — Кадетам приказывайте!
За спиной послышались торопливые шаги Озима и я поспешила прочь, перейдя на бег только когда дошла до лестницы. Трусость, конечно, но я его боюсь до полусмерти. Спуск по лестнице был коварно прерван застежкой сандалии, зацепившейся за подол платья. Нога соскользнула со ступеньки и с громким хрустом подвернулась, заставив меня взвыть от боли. Теперь я сидела на ступенях, потирая больное место и давясь накатившими рыданиями. А шаги приближались.
— Мастер Озим?! — послышалось в коридоре, и я даже голос узнала.
— Мастер Дорхе? — голос Озима прозвучал как-то странно, глухо. — Чем могу быть полезен?
Шаги затихли, а я вознесла хвалу небесам за возможность отсрочить неизбежное. Попыталась встать и снова уселась на ступеньку, корчась от боли. Как же я домой-то дойду? Тем временем разговор у преподавателей развивался.
— Хотел узнать у вас, по какому праву вы унижаете вверенных вашим заботам студентов? — лениво и даже устало осведомился дракон. — Это метод такой?
— Что? — ощетинился Озим. — Вы про Жваго? А вы слышали, как она...
— Я слышал мастер, все слышал, — со злостью рыкнул дракон. — И что говорила она, и что говорили вы.
Я пыталась приподняться, держась за стенку, но после этих слов снова рухнула на ступеньку. Уже не от боли, а от удивления. Это сейчас что было? Это он из-за всего сказанного так свирепеет? Повисло странное тягостное молчание, а дракон продолжил:
— И хотелось бы узнать, у вас женоненавистнические взгляды ко всем дамам или к данной девице конкретно?
А в ответ — тишина! Но я почти уверена, что Озим набычился и, сопя, сверлит собеседника взглядом. Он так всегда делает. И мне было жутко стыдно, что я вот так сижу и откровенно подслушиваю. Но уйти не было ни сил, ни возможности.
— Вы на что-то намекаете? — рыкнул рассвирепевший Озим.
— Значит, все-таки к этой особе, — заключил дракон и вкрадчиво осведомился. — И что же стало причиной?
— Хамка, неимоверная хамка!
— Не заметил. Скорее, даже уверен в том, что ваше хамство она часто оставляла без внимания. А вот вы свое положение использовали не раз... Я прав? — дракон хохотнул. — Знаете, такое поведение проявляют мужчины, получившие решительный отказ.
— Что? — взревел Озим.
— Ага. Значит, не отказ, — дракон в открытую издевался и уже даже не скрывал издевки в голосе. — Значит, немое обожание. Мастер, в ваши годы не о постели и молоденьких девицах надо думать, а к земле привыкать!
— Да что вы себе позволяете!?
— Все! — громыхнул голос Дорхе, из него вмиг исчезла вся веселость и насмешка. — И поверьте, я не позволил себе еще и трети дозволенного. И если мне станет известно, что вы продолжаете оскорблять своих подопечных, а особенно госпожу Жваго, вот тогда я позволю себе все! И вам это все не понравится.
— И что же? — Озим уже отошел от шока и отставать от Дорхе не собирался. — Поединок? Из-за этой вертихвостки?
— С вами? — тон у Дорхе снова был такой ласковый-ласковый, так с умалишенными говорят. — Да что вы! Таким, как вы, исключительно бьют морду, не благородно, но эффективно.
— Да вы!!
— Да, — благодушно сообщил Дорхе. — Я!! И я не терплю, когда унижают тех, кого некому защитить. Меня это бесит.
— А у вас, мастер, тоже виды? — в голосе Озима сквозило неподдельное отвращение.
— Не в моих правилах бить стариков и женщин, — тихо и устало произнес дракон. — Не заставляйте меня нарушать правила.
— О ваших инкубских замашках легенды ходят! Но на что вам Жваго сдалась, товар порченный? И не раз. То доходяжный этот, то кадеты. Не противно?
— Я предупредил, — тихо, но уверенно сообщил Дорхе. — Еще одно слово в адрес девушки...
— Вы у этой девушки первым с конца будете и...
По коридору разнесся гулкий звук удара. Потом кто-то повалился на пол и жалобно застонал.
— Запомните, мастер Озим. Я слов на ветер не бросаю, — прошипел дракон.— Не трогайте девочку. Или придется очень пожалеть.
— Ты еще за это ответишь... змееныш, — кряхтя и шепелявя отозвался Озим. — И я тоже слов на ветер не бросаю. Ты труп.
— Очередь займите, — беззаботно сообщил дракон. — Первым с конца будете.
Я ошалело прижималась к стене, не в силах пошевелиться. Мое потрясение граничило с шоком. То, что сейчас произошло, это очень серьезно, двое преподавателей подрались из-за меня. Точнее, даже не так. Это Дорхе набил морду Озиму из-за меня. Из-за меня!!!! Это вообще как понимать? Сердце подпрыгнуло и ухнуло, зависнув где-то в районе желудка. За меня заступились? И кто? Неужели за такую, как я, может заступиться мужчина? За меня, как за даму из романов? От всех таких разных мыслей голова потихоньку пошла кругом.
— Ммм, — раздалось над ухом, прервав мои размышления. — Жваго, а вас не учили, что подслушивать нехорошо?