Ведунья

– Слушай, малая, что тебе расскажу. Ходят по свету ведьмари, рождены они, чтобы с силой нечистой бороться. Простые люди их уважают, но и боятся – беда с ними бок о бок ходит. Ведь как: коли все хорошо, так ведьмарь и не зайдет в деревню, а коли плохо, сами позовут, и всегда он рядом будет. Это-то и пугает людей, многие стали думать, что они беду и насылают, а потом тихонько ждут, когда за ними с платой придут.

- Рядом с самыми сильными всегда есть женщина – это ведунья его. Между собой они силой делиться не могут, только с ведуньями в паре и делятся талантами. Но ведунья та особой должна быть, только с ним повязанной, абы с кем силой не поделишься. Она и сама многое может, но вместе они сила неизмеримая. Я тоже когда-то ведуньей была, - с тоской вспоминала прабабушка, и глаза ее тогда слезами полнились.

- Да что сейчас, - отмахивалась бабушка, - как ведьмарь мой ушел в мир иной, так и перестала ворожить. Да и память о нем осталась – бабушка твоя, не до чудес стало.

- Погоди чуток, мала еще, вот станешь девицей, научу.

Не дожила бабуля до того момента, успела лишь буквице меня научить да о знаках поведала.

Только вот у меня отчего-то не получалось смело.

Выложила все и ждала ответа, едва сдерживая дрожь. А Санио все молчал, о чем-то думая и лукаво разглядывая замершую девчушку. Щеки начали краснеть, и уши стали горячими-горячими, я уж было собралась убежать подальше от этого взгляда, но Санио наконец заговорил.

-Хочу! – сказала я, затаив дыхание и стараясь звучать как можно спокойнее, но нервная дрожь голоса все равно выдала меня.

Санио ушел, а я наконец выдохнула и плюхнулась на траву. Вроде получилось, теперь осталось доказать, что я и впрямь на что-то гожусь.

Остаток дня прошел в заботах, но мысли были далеко. Даже мамка заметила, что дочь не в пример неуклюжа сегодня. Подошла, потрогала лоб, пристально посмотрела и лишь головой покачала. А я все думала: что же задумал ведьмарь, нет бы по-простому сказать, а то «приходи, если не забоишься». Интересно, конечно, что он там придумал, но ничуть не страшно, да и чего бояться?

Парень уже поджидал, усевшись прямо на траву, встал, только когда подошла вплотную. Снова окинул меня хитрющим взглядом , губы легонько растянулись.

Еще бабушка рассказывала, что к мертвым все относятся по-разному. У нас их принято сжигать на костре, чтобы мертвое тело не держало живой дух и ему не пришлось маяться в ожидании, когда эта оболочка развалится сама. Оставшийся пепел собирали в глиняные горшочки и ставили в небольшие домики в поселке мертвых. Там душа оставалась жить, пока не получит суд богов.

Шли молча, я лишних вопросов не задавала, а Санио, видно, этому был рад. Едва приметная дорожка стелилась под ногами, ночь унесла зной прошедшего дня. Краски постепенно теряли цвет, сверчки трещали в траве. В сгущающейся тьме ведьмарь чуть притормозил, ладошка мигом оказалась окутана прохладной рукой Санио. Я ждала слов, но парень только мельком оглянулся, а ноги уже едва поспевали за размашистыми шагами провожатого.

Страх появился, только когда уже шагали меж домиков. Все же это место не для живых.

Санио остановился.

- Нет.

Я прокашлялась и повторила четко и внятно:

- Тогда осталось спросить разрешение старшей ведуньи на твое учение. Мать твоя не имеет силы, поэтому спрашивать придется напрямую у прабабушки.

- Что, поднимать ее из мертвых будем? – ошалело спросила я, и тут же встретила еле сдерживаемую улыбку, видимо, Санио вся эта ситуация веселила, чего нельзя сказать обо мне.

Отвечать я не стала, сразу шагнув в бабушкин домик. Ведьмарь вошел следом, и дверь со скрипом захлопнулась. Резкий звук заставил вздрогнуть, что вызвало очередной смешок.

-Это же круг призыва, да? – я больше не задумывалась о происходящем, магия захватила меня, и вид работающего ведьмаря тоже. Наши парни, конечно, не промах, но этот совсем другой. Выпирающих буграми мышц нет, но чувствуется затаенная сила. Да и волос длинных наши не отращивают, а у этого медные пряди доходят до лопаток, а у самого основания перевиты тонким кожаным шнурком.

-Видела, в бабушкиной книге.

-Большой или малый?

В одном из многочисленных ременных кармашков ведьмарь нашел странное приспособление: к небольшому колышку на веревке привязан уголек.

Конструкция из колышка с угольком была вложена мне в руки и Санио тут же вернулся к работе. Я пожала плечами, такое видела впервые, может, это чтобы уголек в темноте не потерять. Размотала всю веревку и заткнула колышек за пояс. Отойдя чуть дальше, тоже принялась чертить. Я не раз тренировалась, и круги у меня выходили ровные и красивые. А символы кажутся странными, только если не знать их значения. Читала я всего одну книгу, но чертить буквицы тоже уже давно наловчилась.

Наконец, все было готово. Парень уверенно перешагнул широкую черту защитного круга. А мне предстояло увидеть настоящую магию, страх давно отступил, осталось место лишь нестерпимому азарту первопроходца. Пальцы в нетерпении теребили подол, в глазах сияло предвкушение чуда.

- Да я… это… - снова мямлю, только-только показала себя в знании колдовских фигур, как тут же оплошала. Зубы легонько закусили нижнюю губу, чтобы совсем не раскваситься от стыда, ноги торопливо шагнули в круг.

Отвечать на явную провокацию не стоило, и я уперлась глазами в пол. Стоять пришлось практически прижавшись. Сама виновата, нужно было угля не жалеть и круг чертить побольше. Впрочем, на раздумья времени не осталось, ведьмарь начал обряд призыва.

Мне велено не подглядывать, но удержаться не было сил. Чтобы не сорвать ворожбу, я решилась только высунуть нос из-за спины ведьмаря. Из посмертного горшка тонкой струйкой потянулся пепел, фигура постепенно приобретала объем. Женщина лишь отдаленно напоминала знакомые с детских лет черты.

Я бросилась вперед, желая прижаться к родному человеку. Но тут же пыл остудили сильные руки, удержавшие в защитном круге. Брыкаться было бесполезно, но почему он не пускает меня к бабуле? Уха коснулось легкое дыхание, ведьмарь прошептал:

Легкий всхлип сдержать не удалось, но я перестала сопротивляться, и тут же руки ослабили хватку, однако продолжая крепко прижимать к телу, не надеясь больше на мое благоразумие. Бабушка, хотя так эту молодую женщину называть язык не поворачивался, только улыбалась, глядя на возню в защитном круге. Когда мы угомонились, она заговорила первой.

- О ритуале посвящения речь не идет, мала еще, – сообщил голос за спиной, ему видеть призраков было явно не в новинку, а я только насупилась – опять мала. Поймав мои эмоции, бабуля мягко улыбнулась. - Пока прошу позволить начать учение.

- Может и рано, - неожиданно согласился парень, - но к магистрам ее вести не хочу.

И все-таки ведьмарь нервничал, будучи так тесно прижатой, не почувствовать это было нельзя. Последние слова бабушки словно сорвали струну, и тело парня за спиной значительно расслабилось, он медленно выдохнул, даже макушку обдало горячим воздухом. Теперь женщина обратилась ко мне, мгновенно превратившись в знакомую мне бабушку.

Бабушка в последний раз окинула взглядом пару в защитном круге. Сухонькая старушечья фигурка рассыпалась пеплом и втянулась обратно в горшок. По щекам катились щекотные слезинки. Снова увидеть бабушку было жутко странно, но приятно. Снова порывалась шагнуть из круга, ведь все закончилось, но ведьмарь не дал совершить ошибку.

Послушно скользнула, куда велено. Жаль, что не получается понаблюдать за работой ведьмаря как следует. Закрытие врат прошло гораздо быстрее первого ритуала. Всего лишь несколько движений и сияющие узоры потухли, слов заклятья почти не расслышала. Остались только безжизненные черные линии на дощатом полу.

Санио первым перешагнул линии круга. Я уж было направилась к выходу, но снова была остановлена.

Из дорожной сумы вынырнул увесистый бурдюк с водой и замызганного вида тряпица. Все протянули мне.

Уголь намертво въелся в деревянные прожилки, чем крепче он держался, тем яростнее терла тряпка. Довольный ведьмарь услужливо подпирал стену, чтобы не рухнула на незадачливую работницу. Взмокшая, я осмотрела проделанную работу, тяжелый вздох сам вырвался из груди, стереть удалось только часть защитного круга, призывная пентаграмма все еще ждала своей очереди.

Не успели очередные буквицы полностью исчезнуть, как ведьмарь поднялся с пола и невозмутимо спросил:

Глаза скользнули по чистому клочку пола, где еще совсем недавно красовались угольные символы. Язык неожиданно закостенел, и большого труда составило выдавить:

Довольный парень присел и посыпал линии порошком из небольшого кожаного мешочка, влажной тряпкой легонько протер, и пол засверкал чистотой.

- Что ж ты молча стоял? – вышло крайне обиженно, пришлось снова кусать губы, чтобы запруду в глазах не прорвало.

Ответить нечего. Я так и осталась сидеть, еле сдерживая злые слезы. Санио сам стер последние следы. Ладонь машинально вложилась в протянутую руку. Подниматься не хотелось, но остаться ночью одной в поселке мертвых не хотелось еще больше.

Ведьмарь снова улыбался, а вот мне улыбаться не хотелось вовсе. Вроде мелочь, магический порошок для мытья полов, но так обидно почему-то стало. Ноги совсем не желали двигаться, но постепенно ночной ветерок взбодрил, а тихое пение сверчков немного успокоило. Луна была высоко, уже перевалило за середину ночи.

Я ожидала долгого разговора, но ведьмарь лишь велел отправиться завтра за земляникой на ту же поляну. Последним усилием пробралась на чердак. Двери в доме не скрипели, как любая девушка, я частенько засиживалась на улице допоздна и сама смазывала петли, чтобы не будить родителей ночами. Зачем мне за земляникой? Мысль вильнула хвостиком, но ускользнула, сознание погрузилось в сон.