Песнь кровавой Луны. Одиночка

Ни у Шекспира, ни у Байрона, ни у Лермонтова не хватило бы мастерства, чтобы описать, насколько она прекрасна. Что уж говорить обо мне. Разве смогу я точно передать цвет её волос, падающих на хрупкие плечи волной расплавленного золота? Разве сумею описать всю глубину огромных васильковых глаз, которые на всех... на весь мир смотрят по-доброму? А запах! Её волшебный запах лишал меня рассудка.

Лилия. Мой ангел…

Мы стали подругами. Близкими подругами. Это, несомненно, радовало. Но нам никогда не стать ближе. И это сводит с ума.

 - Привет, дорогая! - Лиля, растрёпанная и с ног до головы покрытая мукой, выскочила из кухни и чмокнула меня в щёку, ненароком задев краешек губ. Поцелуи и ласковые прозвища - особые привилегии близких подруг. Что ж. Я не против. - Как прошёл день?

 - Волшебно. - В ход пошла сирень. - Это тебе.

 - О, какое чудо! - Лиля схватила букет и обняла меня за шею. - Спасибо!

 - Весной красивым девушкам полагаются цветы.

 - Ты мне их чаще даришь, чем Вадим. - Рассмеялась она и прошлёпала босыми ногами обратно в кухню. Включила воду. Загремела посудой. Видимо, решила поставить подарок в вазу.

 - Твой Вадим козёл и мудак, - разуваясь, крикнула вдогонку и тут же спохватилась: как бы девчонки не услышали. Но всё обошлось: моя шестилетняя Злата и Лилина семилетняя Аня находились под гипнозом диснеевской Золушки. Малышки, обнявшись, сидели в гостиной перед гигантским телевизором и не замечали ничего вокруг. Умилительное зрелище.

Мешать не стала. Тихонечко проследовала к Лиле.

 - За это тебя и люблю. - Та водрузила благоухающую охапку на стол. - Ты одна не хочешь увести Вадима.

 - Пф-ф-ф-ф, - откликнулась я и закинула ноги на свободный стул. Хотелось курить.

 - Покушаешь? - Лиля схватила тарелку. - Я сварганила омлет и испекла шарлотку.

 - С удовольствием.

 

Чудесный омлет с сыром, охотничьими колбасками и помидорами, щедро притрушенный рубленной зеленью, заставил забыть обо всём. Я жадно жевала, прекрасно понимая, что это не утолит мой голод. И лишь приканчивая ужин, вспомнила:

 - Он искал тебя.

 - К-кто? - Лилино лицо посерело. Блестящие глаза потухли.

Догадалась. Конечно, догадалась. Спросила так, чисто по инерции.

 - Твой козёл и мудак. - Я плеснула себе вина. Подруге предлагать не стала. Всё равно она сейчас уйдёт. Поскачет, спотыкаясь, к своему "благоверному", который трахает всё, что движется.

 - Когда?

Ну, началось...

 - У подъезда встретились. - Глоток вина согрел душу. Французское. Дорогое. Из моих старых, московских ещё, запасов.

 - Мне... - Лиля запнулась. Задёргалась. Печальное зрелище. - Мне пора. Аня! - крикнула во всё горло. - Анечка! Собирайся! Мы уходим!

Из гостиной донеслось хныканье: малышки не планировали разлучаться раньше, чем хрустальная туфелька найдёт нужную ножку. Я схватила подругу за руку:

 - Оставь её: заночует у меня. Твой явно не в духе. Нечего Анечке там делать. Да и тебе, кстати, тоже.

 - Мила!

Я не стала тратить слова. Помогла ей собраться. Проводила до двери.

 - Не позволяй ему тебя обижать. - Мои пальцы коснулись шелковистой щеки.

Лиля не ответила. Уставилась куда-то в сторону. Тяжело вздохнула.

 - Послезавтра он уедет на рыбалку с ночёвкой, - сообщила мёртвым голосом. - Могу взять девчонок. Отдохнёшь.

 - Договорились.

Она ушла, чмокнув меня на прощание. Я долго смотрела ей вслед. Знала, когда мы увидимся вновь, на красивом лице расцветут лилово-синие фингалы. Лиля опять будет плакать, уткнувшись в моё плечо, и проклинать судьбу. А потом... Потом побежит по первому зову, как жалкая собачонка. И всё повторится заново. Какая странная всё-таки у них с Вадимом любовь. Какая-то нездоровая. Как болезнь.

 

 - Мама! - Златкин голосок вырвал из оцепенения. - А можно ещё мультик?

Девчушки стояли, взявшись за руки, и глядели на меня огромными глазищами. Злата – карими, Анечка – небесно-голубыми.