Страница 13 из 55
Я почувствовала на себе чей-то взгляд. Глаза открывать не было никакого желания.
— Эй, лежебока, просыпайся, — ласково позвал Алекс.
Вместо того чтобы распахнуть веки, зажмурила их еще сильнее.
— Стюард приходил уже дважды. Чувствуешь, аппетитные ароматы витают в воздухе? Это завтрак и обед призывают к себе.
— Хорошо. Ты первый.
— Нет-нет, так не пойдет, — рассмеялся мужчина.
Я почувствовала, как рядом со мной опустела кровать и приоткрыла один глаз, чтобы удостовериться, что Алекс не ушел совсем.
— Вот теперь тебе не отвертеться, — поднимая меня на руки, пригрозил мужчина. — Нужно поесть, миссис Стоун.
— Миссис Стоун? — нахмурилась я. — Не понимаю.
— Да. Если ты примешь мое предложение. Но это в будущем, а сейчас безопаснее для нас обоих, если ты все-таки встанешь с постели и отправишься за стол. В противном случае я за себя не отвечаю.
Я хихикнула и кивнула:
— Да. Пожалуй, так безопаснее.
Алекс усадил меня на стул и сам устроился напротив. Остывший омлет показался божественным, тосты с джемом — верхом кулинарного искусства. Холодная куриная грудка пришлась очень кстати, так же как и луковый суп.
¾ Все, больше в меня ни один кусок не влезет, ¾ пожаловалась я и облокотилась на спинку стула.
Алекс хохотнул и отпил из бокала. Затем вытер руки о салфетку и положил на стол.
— Я так и не услышал ответ на мое искреннее предложение.
Я пожала плечами и рассмеялась. Лицезреть лицо Стоуна, оголенный торс и небольшое родимое пятно на ключице в виде сердечка оказалось невообразимо приятно, но впервые в жизни не знала, что ответить. Получив строгое воспитание и живя в ограничениях, мне была чужда легкомысленность и необоснованность поступков. Пансионное воспитание с детства требовало от учениц анализа содеянного и того, к чему это может привести в будущем. Быть в чужой роли неуютно, и взбалмошность трудна для осмысления. Но есть неоспоримый факт — ситуация вышла из-под контроля. Нужно приложить усилия, чтобы нормализовать ее и обрести себя вновь. Но как это сделать? Сердце сжалось, словно в предчувствии беды. Я не отдаю себе отчет в поведении, но точно знаю, что не готова дать положительный ответ красавчику, сидящему напротив. Пауза затянулась, и Алекс решил поторопить меня:
¾ Побойтесь Бога, мисс, держусь из последних сил!
Я не ответила. Вместо этого поднялась со стула и подошла к мужчине, наклонилась и поцеловала в губы.
— Ты невыносима! — воскликнул англичанин. ¾ Я рассчитывал на положительный ответ, но остаться без него в мои планы не входит.
¾ Ты единственный мужчина в моей жизни. Но что-то останавливает меня, ¾ я попыталась объяснить свое поведение.
¾ Да и это «что-то» есть и у меня. Именно оно заставляет требовать от тебя ответ прямо сейчас, а не когда мы окажемся на суше. Увидев тебя впервые, я вдруг понял, что ты та, кого искал всю жизнь и, наконец, обрел. Мне тридцать четыре года, и до этой поездки шел по жизни легко, без обязательств и обещаний. А теперь осознал, что хочу получить эти обязательства. Я уверен в их исполнении.
Алекс отстранился и прошелся по каюте. Затем замер на середине комнаты и обернулся ко мне.
¾ Никогда не верил в справедливость, но… ¾ натянуто улыбнулся он и потер шею. ¾ …Но она должна существовать в этом мире. В противном случае и жить бессмысленно. Жаль только, что от правды зависит порой слишком многое. Сейчас на кону мое собственное счастье. Рискнуть?
Взгляд карих глаз остановился на моем лице, в нем читалась горечь и боль.
¾ Рискни, ¾ сорвалось с моих уст, прежде чем успела подумать.
¾ Да, так будет правильно. Мари, я написал тебе письмо, но прошу прочитать его на берегу. Если ты сочтешь оскорбительным и неприемлемым для себя то, что в нем изложено, то я приму это. Но если решишь иначе, то… Буду ждать тебя каждый последний четверг месяца в кафе «Сюрприз» на Манхеттене.
Алекс вынул из кармана сложенный в несколько раз лист бумаги и протянул мне. Я не стала брать, и мужчина положил его на стол.
¾ Кто ты Алекс ¾ Стоун? ¾ задала я вопрос.
¾ Я тот, кто любит тебя больше всего на свете, ¾ тихо произнес собеседник. ¾ Но совсем не тот, кем кажусь, Мари. Мне есть чего бояться.
Я подошла к иллюминатору. Контраст черного и голубого на бескрайних просторах потрясли. Небо пожелало остаться незапятнанным белыми облаками и предстало перед океаном в лазурном убранстве. Океан, словно джентльмен, предпочел сдержанные консервативные тона. И только лента¾радуга, будто приколотая к вороту костюма, указывала на его настроение.
— Когда-то появление радуги считалось ужасным предзнаменованием, — обнимая меня и целуя в затылок, произнес Алекс.