Страница 84 из 142
— О ребенке думай, — голос Анны предательски охрип. — Ему сейчас страшнее, чем тебе. Ты хотя бы понимаешь, что происходит.
Роды были тяжелыми, ребенок шел тазом. Несмотря на умение, Анна не смогла развернуть его: хладнокровие покинуло ее как только отошли воды. Они пахли Антоном. Это было омерзительно! С каждым вдохом отравлять себя, потому что воображение, наплевав на контроль, рисовало картинки Их секса. И пусть Мэнди почти, как она. Но это "почти" так много значит, что забыть о нем невозможно.
Анна сгруппировалась, когда пошли потуги. Руки тряслись, как в припадке, но разум был трезв. Умелые быстрые движения, последняя потуга. Малыш выскользнул синим, — горло обвила пуповина, он задохнулся еще в утробе. Увидев это, Анна стала проводить реанимацию: отсос слизи, (черт, как плохо видно) непрямой массаж, (да, что же с этим светом!) смесь лекарств в сердце (перед глазами дрогнули стены). Ничего.
Она не сразу сообразила, что не видит из-за слез. И кто-то теребит ее за руку.
— А... — вяло отозвалась она, видя перед собою только крохотное мертвое тельце, в которое не желали вселяться ее духи.
— Мэнди умерла, — прошептала Марта и отошла.
Анна обернулась. Прибор пульса мерзко пищал, под роженицей расползалась лужа крови. Вампирша подошла, мазнула пальцем, растерла каплю:
— Лаковая кровь, — прошептала она. — Болезнь какая-то... Не могу сообразить, — Анна вздохнула. — Уйдите прочь, не хочу никого видеть.
Марта с Лаурой переглянулись.
— Ань, мы останемся. Чего ты здесь сама.
— Идите вон, — опираясь на постель, вампирша пошла к изголовью, развернулась, отшвыривая прочь датчик пульса.
Девочки в страхе отошли подальше.
— Вон! Уйдите все вооон! — рявкнула Анна, прижимаясь к стене спиной.
Под руку подвернулась каталка с инструментами и вампирша швырнула ее к двери. Туда же полетели тряпки, подушка, биксы. У нее дрожали руки, подкашивались колени. Она прислонилась к стене, сползла на пол и зарыдала. Стон перешел в вой.
Окровавленные руки пахли жизнью, которая так и не расцвела...
А потом был страх. Сколько времени прошло — не понять. Вампирша поднялась, побрела к выходу, изнутри заперла подвал. С той стороны стоял Рой. Он что-то спросил, Анна не поняла, огрызнулась, чтоб не смел входить, и вернулась в комнату.
Все было на местах: Мэнди, кровь, ребенок. Анна пошла к нему, опустилась на колени, уткнулась лицом в испачканные простыни. Плечи затряслись в беззвучном плаче, но слез не осталось, — вампирша высохла изнутри.
— Анна, — за плечо ее мягко тронул Михаил.
— Я же сказала, чтобы все шли прочь, — процедила женщина. Перекошенное, онемевшее от страданий лицо со впалыми потемневшими глазницами, стало неузнаваемо.
— Позвони Маркусу, — посоветовал дух. Анна подняла голову: — Не оставайся одна. Ты же понимаешь, что сейчас это...
— Заткнись! — она резко замахнулась назад, но дух уже исчез.
Казалось, что сил не осталось. Их высосали последние дни. Казалось, что время растянулось. Нет, оно застыло, на чувствительных весах Вселенной. Казалось, земля остановилась. Неправда! Ничего не изменилось.
Откуда только мужество взялось? Анна прикатила каталку, разожгла крематорий. Совсем немного до предела, Пару минут до пустоты...
Она не стала их разлучать. Мать и дитя. Они должны остаться вместе. Она — лишняя. Ей между ними места нет. Мэнди прижимала рукой младенца, слушавшего ее застывшее сердце.
Анна смотрела, как огонь пожирает тела, как в сердцевине пламени взлетают мелкие, догорающие в полете ткани, обугливается плоть. План уже сложился. Если ничего не изменится, если никто не придет... Как-то само собой пришло осознание дальнейших действий: спастись от Маркуса модно только очернив душу, не зря же он так ее бережет. То слежку установит, то змей в клубах распустит.
Она драяла кафель, меняя воду, добавляя хлорку, от которой щипало кожу. Механическая кукла, а не человек. Живая оболочка с изорванным нутром.
Ткани. Биксы. Инструмент. Все, что напоминало о последних днях, было уничтожено или отправлено в стерилизацию. Теперь все.
Анна вернулась к стене, по которой сползла на пол, когда все разбежались. Она сидела, тупо глядя вперед и не понимая, сколько времени прошло. Взять себя в руки. Она отклонилась, со всей силы приложилась о кафель затылком. Резкая боль замигала в глазах и сознание пришло в жуткое подобие нормы. Никогда не стать матерью. Никогда не качать на руках дитя, которое сколько угодно может быть рядом. Невыносимо.
Ее знобило. Она опустилась на четвереньки, подползла к кровати, насильно встала. Ее лихорадочно трясло. Нельзя быть одной, иначе — смерть.
Она поплелась прочь, толкнула одну дверь, отперла другую. В доме такая тишина, что тяжелое дыхание гладит стены. Нужно найти телефон.