Страница 33 из 142
Животные были лысыми, только кое-где проплешинами росла шерсть, и ходили они странно, — на двух лапах. Их хотелось изучить поближе, но он не решался, потому что их внимательные, настороженные взгляды заставляли инстинктивно сжиматься, и, наверное, не сулили ничего хорошего.
Он был похож на них: широкие плечи, нескладные конечности, пальцы, которые складывались в подобие хрупкого камня, теплая кожа, кусок странного полотна вокруг тела, ограниченный обзор зрения.
Сам он сидел на большом плоском камне. Голова еще кружилась и боль в новом теле напоминала о том, что ритуал прошел недавно. Откуда-то он знал, что должен помнить хоть что-то из прошлой жизни, но ничего знакомого не попадалось на глаза. Все смазалось, сознание туманилось и смешались обрывки морского и земного. Ему хотелось издать звук, но во рту было что-то большое и неповоротливое.
— Идем, — голос шамана, — единственный и знакомый, — заставил его повиноваться.
Но, едва он попытался подняться, как длинные лапы подкосились и он упал на колени, не зная, как управлять новым телом. Никто не смутился. Шаман что-то сказал остальным, его подняли и понесли прочь. Когда он открыл глаза, вокруг царил полумрак и серые каменные стены сочились каплями дождя.
— Эта вода оседает на камни из воздуха, — голос шамана был так близко, что он испугался. — В пещерах воздух дышит росой. Не бойся, я расскажу тебе все.
Шаман протянул ему кусок красного мяса, — запах крови был знакОм, — и жестом попросил съесть. Оно было плотным и плохо жевалось, но потом тяжесть во рту ушла и язык стал привычным и мягким, хоть и очень далеким от прежнего.
— Язык больше никогда не станет тонким и раздвоенным, и змеей ты больше никогда не станешь. Теперь ты стал человеком, прими это и научись жить, как мы.
— Кто ты? — собственный хриплый голос похож на удары волн. — Где я?
— Я — наместник бога среди людей. Но боги не дали мне сил излечить сына от неизвестного недуга. Можно было спасти его, обновив тело новой душой. Разум остался бы прежним, ведь на жертву была выбрана морская тварь без сознания. Но в ней обитал ты. Откуда ты взялся?
— Не помню. Воды менялись. Из плотных стали легкими и текучими, переход был почти незаметен. В их толще было много животных, и одно из них телом напоминало перекаты волн. Мне хотелось стать им и я увидел мир его глазами, — он попытался подняться, упал. Каменная пещера закружилась в диком танце.
Чужая ладонь легла на его затылок.
— То, что имеет имя, обретает душу. Ты не злой, но станешь им. И предчувствуя это, я обрекаю тебя на вечное скитание, пока ты не поймешь, для чего рожден. Ты должен был вернуть мне сына, но заберешь племя, бывшее мне семьей. Ты не туда смотришь и не то видишь. Я лишил тебя животворного огня. Но он вернется через много-много лет в девушке, страстно желающей жить. Не из-за тебя, но для тебя.#
***
Дни тянулись однообразной чередой неудач, злости и повторов. С той ночи, когда на нее набросился вампир, Анна стала осторожнее и старалась избегать отдаленных безлюдных мест. Куда проще было прикинуться дурой и ловить попутки, кокетливо опуская глаза. Глупые самцы думали, что так доступная женщина игриво предлагает себя, и не догадывались, что она скрывает глаза, которые, по-кошачьи, отражают свет их фар. Маркус еще давно обмолвился об этой особенности, но сказал, что она проявляется не у всех. У карателей глаза зеркалили лишь во время голода, но обычно до такого состояния они не доходили.
Поздние водители радостно вызывались помочь, рассчитывая на торопливое необременительное спаривание. И действительно потом еще долго вспоминали томные вздохи и горячее тело попутчицы. На самом деле, ничего никогда не было. Анна брызгала им в лицо полюбившимися "духами" без запаха, рецептом которых с ней поделился Маркус, — уходя оставил записку с напутствием, составом для защиты и пробным вариантом.
Мужчины чманели от химии, становились вялы и сонливы, а вампирша ела, сколько хотела и гипнозом внушала им воспоминание о пережитом блаженстве. Уже через несколько часов они не могли вспомнить ни лица, ни примет своей попутчицы. Иногда, для разнообразия, жертвы не досчитывались денег, украшений или документов, которые через несколько дней "находились" самой охотницей и за небольшое вознаграждение возвращались владельцам. Ей было забавно потом смотреть им в лица и знать, что они никогда ее не вспомнят.
Она изменила еще одну привычку. Теперь ежевечерне вампирша посещала тренировки и тиры, не обращая внимания на голодные взгляды щенков. Она намеренно их игнорировала и старалась держаться холодно и свысока, попутно используя их для тренировки своих душ, чтобы на время сразиться в схватках. Это оказалось не так-то просто, как казалось вначале. Страх и обида прошли, а с ними убавилось и решительности и, что самое неприятное, желания играть. Но собственная безопасность оказалась предпочтительнее изнуряющей добродетели и Анна, взывая к призракам, наполняла глаза льдом, а лицо — непроницаемостью.