Эйты

Вот это да! Вот это я понимаю, лечение! Даже Григорий Ефремович, доктор, удивился. На рентген отправил. Сказал, завтра понаблюдаем, и послезавтра, или лучше в пятницу, выпишем.

Лучше, конечно, в четверг, завтра. Сколько можно в больнице лежать? Тем более, что я то знаю, что здоров. Вот только не стал рассказывать про то, как вылечился.

А ведь просто оказалось. Эйты мне рассказал, как что сделать, сперва было чуть страшно, но все оказалось совсем легко. Три странных значка, нарисованных на полу в туалете, чтоб можно было запереться, да и стереть потом с кафеля легко. Капелька крови выдавлена из пальца и капнула на первый значок. Потом на второй. Потом на первый, и наконец, на третий…

И ничего не происходит. Я сперва даже слегка разочаровался, но Эйты сказал, что все в порядке, что так и должно быть… Зато на осмотре Григорий Ефремович удивлялся. И кашля после этого ни разу не было. И в теле такая бодрость образовалась…

Эйты, правда, предостерег, говорит, все равно бегать сильно нельзя, да и некуда здесь.

Надо попробовать спросить Эйты, что за дракона страшного он побил…

 

― Дракона? Ты имеешь ввиду того зубастого хмыря, что меня покусал?

― Ну да, я же видел во сне! Мечом так ― рраз! и кровища потоком…

― Ну… Это не дракон, это демон. Не стоит путать, драконы некоторые вполне приличные ребята, если не голодные. А демон ― тварь мерзкая, ужасная и очень опасная.

― Так ты ― типа демон-хантер? Как в игре?

― Что?...

Ну да, забыл я, Эйты, наверное, и компьютера не знает, у них же там мечи, колдовство, на конях, наверное, катаются… Хотя, зачем им машины, если у него вон, крылья есть?

― Ну, игра есть такая… В компьютере. Там, типа, такие люди, которые охотятся на демонов, и их побеждают силой своей ненависти… Потому что очень их ненавидят.

― Ну, у нас в такое не играют… Но что-то в этом есть. Демонов побеждают скрытностью и беспощадностью, решительностью и отвагой, ну, и мечом надо не забывать махать, конечно.

Кажется, Эйты шутит… Или не шутит. Не пойму.

― Я ничего не понимаю, но ужасно интересно.

― Хочешь, станет еще интереснее?

― Конечно, хочу!

― Давай с тобой попробуем поиграть в такую игру… Я тебе буду говорить, что делать, а ты решительно и спокойно попробуешь…

 

Аж коленки дрожат. А я-то думал, когда в книжках читал, что, мол, поджилки трясутся ― это так, слова такие… А они реально трясутся! Но иду спокойно.

Коридор, глянуть направо, налево. Никого. Встать к окну, чуть за штору, стоять спокойно, словно просто в окно смотрю, и имею полное право тут стоять. Я же ничего особого не делаю. Стою, смотрю в окно. Ничего, правда, не вижу. В ушах сердце колотится, коленки подкашиваются…

Сестра отходит. Быстро и  спокойно прохожу мимо поста. Никто меня не видел.

Подхожу к кабинету доктора. Дверь закрыта, но видно, что внутри кто-то есть.

― Сюда не пойдем. В соседний.

― Тут же заперто!

― Руку к замку приложи. Так. Теперь представь себе вот такой знак и произноси на каждый выдох…

Слова, что произносил, я не помню. Сказал и забыл. Вот почему так, такое клевое заклинание?

― Потому что такие вещи надо долго учить, чтоб они в голове держались. Без моей помощи ты и один раз его произнести не смог бы.

Жаль. Жаль, но зато с третьим словом в замке тихо щелкнуло и он открылся.

А я вспотел, как будто ведро воды от родника до участка бегом принес.

Вхожу тихонько в кабинет.

― Которая стена соседняя с той комнатой?

― Вот эта. А что тебе надо там?

И тут чувствую, что Эйты как-то словно… как-бы плечами пожимает.

― Посмотрим и увидим. Подходи к стене, клади руки на стену.

Подхожу, кладу.

― Сейчас опять будет немного тяжело. Будь внимателен, если покажется, что тебе не по силам, сразу говори.

Снова слова, которые сразу убегают из головы. Зато стена пропадает. На ощупь есть, но совсем прозрачная.

Вижу, как Григорий Ефремович, беседует о чем-то с тетенькой… А тетенька одета в одни ленточки и кожа у нее смуглая и блестит…

Григорий Ефремович вертит в руке свою слушалку, то положит её, то возьмет. И лицо у него странное ― то краснеет, то бледнеет, и пот на лбу, словно бы кондиционер у него в кабинете не работает. А тетенька сидит ко мне спиной, и непонятно, что она говорит. Но, похоже, что Григорий Ефремович… Ну, это…

― Может, нехорошо подглядывать?

― А у вас разве так принято ― ходить в одних ленточках? И в кабинете у врача трахаться?

― Ну… Но это ж наверное… ну, есть такие девушки, нехорошие…

― Проститутки, я знаю. У нас такие тоже есть. Только заметь ― эта одета совсем необычно, и смуглая, как нездешняя.

― Что ты имеешь ввиду?

― Пока ничего. Я хочу глянуть на её лицо.

Молчу. Лицо горит, не знаю, куда девать глаза. Григорий Ефремович, похоже, тоже не слишком рад, что эта девушка у него сидит. Или чему-то другому не рад.