Семья: Полина

Поли вздохнула и продолжила:

-Я так орала на него. На меня бешенство напало... Когда он обратно перелез- по щекам отхлестала. Наверное, я его напугала тогда, - она хихикнула и посмотрела на лежащего нижнего.- Хотя нет, сама была напугана, что живой человек вот так, прямо сейчас, бросится с моста... и все, конец.

Она молчала, вспоминая тот вечер, словно это было на днях, так сильно событие врезалось в память.

-Мы потом до утра сидели в кафе. Он показал свои документы и сказал, что у него проблемы с памятью. У него был паспорт, банковская карта, мобильник, но он ничего не помнил. Его зовут Андрей Урзаев. Почти твой ровесник. Сам он рассказал, что помнил только полгода своей жизни или около того. Еще у него была выписка из больницы, и в диагнозе была указана черепно-мозговая травма. Скорее всего, проблемы с памятью из-за этого. Справка выдана больницей города Магнитогорска. Он приехал в Омск на место прописки - там оказалась хрущевка-однушка на Карла Маркса и была занята другими людьми... Вот он помыкался, его выгнали, и оказался на улице. Я потом о нем через органы собирала информацию и справки, так узнали, где родился, учился, что родных у него не осталось, никого не помнит, и что правда, хрущевка - это его квартира, а те граждане ее захватили. Потом я долго судилась на выселение, потом так же долго ловила участкового, чтоб в его присутствии вынести дверь и барахло подселенцев. Ты не представляешь, что и как это было.

Поли перевела дух и продолжила дальше:

-Подселенцы оказались какими-то нелегалами, по-русски не понимали и их крышевали такие же приезжие. За то, что я вернула квартиру Урзе, меня избили - сломали руку..., а когда выселяли, то тоже было нападение, но я была не одна, он меня провожал. В итоге, двое с проломленной головой, а он целехонький. Я была в шоке и от нападения и от того, как он повел себя. Олаф, он умеет хорошо драться, хотя по нему это не скажешь,- Поли посмотрела на нижнего, Олаф все также молча слушал ее.- Он устроился на работу в управляющую компанию простым рабочим... там краны чинил, лампочки менял, дворы мел, да, работа не ахти какая, но все же хоть немного денег.

Поли замолчала и хихикнула, а затем, улыбнувшись, погладила Урзу по голове и сказала:

-Он себе подружку потом завел! Ну, а потом,- тут она осеклась и стала серьезной,- началось не самое лучшее. Он обнаружил, как наркоманам закладки делали на детской площадке, выследил, кто и сдал его ментам, но барыга остался цел, а вот его на 15 суток и там избивали. Меня не было в Омске, да и он молчал, не позвонил. Когда приехала, обнаружила его в больнице, там же и с Игорем познакомилась... Урза после больницы изменился, стал резким, грубым и... жестоким. Олаф, он того барыгу убил. Понимаешь, просто убил! Сказал, что пырнул и попал в сердце. Я пыталась с ним найти общий язык в этом плане, но он всегда припоминал мне больницу и свои переломанные кости... и это был не единственный раз. Я покрываю преступника, это не правильно.

-Он грохнул еще пару барыг?- спокойно спросил Олаф.

-Что?...А, да. Мне кажется, что он специально стал, потом, присматриваться к людям. Словно выискивал, высматривал... Один раз, после одного разговора я его выпорола ремнем. Не сдержалась, его упрямство выбесило меня. Он ни слова не сказал, вообще не сопротивлялся. Словно... словно так и должно было быть. Я психанула и почти месяц с ним не разговаривала.

Поли замолчала, промедлив, встала и, подойдя к столу, налила себе минералки, затем вернулась и села на прежнее место.

-Он сам пришел ко мне и рассказал, что после той моей порки его словно отпустило. Он признался, что его посещают мысли о причинении боли другим. Это после больницы такое, к тому же, он так и не вспомнил ничего из своего прошлого. Я еле уговорила его пойти на прием к психологу, мне ее рекомендовали как человека не болтливого и умеющего хранить тайны. Я присутствовала при их разговоре. Ну как разговоре! Он молчал практически.

Поли отпила из стакана.

-Она предложила гипноз и вот тут все выяснилось. Про его слежку, про наркоманов, про те квартиры, где барыги живут, и... как он их убил. Он под гипнозом рассказал все. Все кроме своей прошлой жизни, о ней ничего не получилось узнать, там как стена. Но мне хватило и того, что он рассказал. А он так красочно описывал свои мысли о том, как издевается и мучает, как причиняет сильную боль, и знаешь, я даже испугалась... мы испугались… Единственное, что нас остановило, это его признание, что полученная от меня боль останавливает его. Психолог пыталась мне что-то объяснить научно, но я не поняла и половины ее терминов... Что-то там одно блокирует другое. Для себя я сделала вывод, что он и садист, и мазохист одновременно. И пусть лучше он будет мазом, чем отрываться на ванильках. Потом я с ним долго беседовала по поводу темы, что и как. Он согласился на полноценную сессию.

Поли усмехнулась:

-У него лицо вытянулось, когда я его впервые связала голым и приложилась ремнем к его заду. А во время порки он сначала негодовал, правда, ни слова не сказал, только шипел. Со временем он понял свои потребности, и все стало проще. Правда, когда меня долго не было, он начинал дурковать, то в драку ввяжется, то напьется в хлам. Это так голод у него проявляется буйно... Я предлагала ему к другим омским садистам пойти на порку, но он отказывался категорически.

-Да, госпожа, только с вами,- не открывая глаз и не шевелясь, тихо сказал Урза.