Хозяйка Бруно

Ее «любовь» явно носила характер придурковатый с легким патологическим оттенком.

Ответ, который она дала, полностью охарактеризовал Анну, отразив ее разложенный по полочкам мир. Она приготовилась сказать «нет».

- Да.

Ответ заставил его с подозрением нахмуриться. Именно, то что Маркус, предвидел меньше всего, но надеялся услышать, разом развеяло все его сомнения, благословением слетели с губ Анны. Он обнял девушку, хотя она жаждала поцелуя и это не укрылось от него, вызвав улыбку, на усталом лице

Гениальный в своей простоте и разрушительности план, должен был сработать почти на сто процентов. На Шарлин была управа. Та же самая что и на самого Маркуса. Зная, насколько он трясется за свою шкуру, его «благоверная» супруга крепко опутала его, а за одно и себя, чередой махинаций и преступлений, которые до сих пор скрывались.

Но сейчас, он взял небольшую паузу. Сил и решительности могла придать ему только Анна.

Она просияла. Вот это «поедешь со мной» звучало диковато прекрасно. Настроение было таким, что хоть режь его на части и делись с хорошими людьми, внутри все не помещалось.

- Маркус, пока мы одни..., - Анна вдруг посерьезнела и смахнув с лица прядь волос, которую назойливо накидывал ветер, дернула его за рукав куртки. Он остановился. Его взгляд как обычно противоречил легкой гибкой улыбке.

- Расскажи хоть что-нибудь о себе. Я нутром чувствую, что мы просто так друг от друга не отвяжемся и как дольше будут развиваться события, можно только предполагать, но я хочу узнать от тебя страшное, радостное или печальное, что могут доброжелатели преподнести мне в ином свете.

- Хорошо..., - он согласно кивнул.- Я родился 3 января 1970 года в Йорке...

Маркус подобрал пригоршню мелких камушков, в его взгляде промелькнуло лукавство, после он принялся по одному забрасывать камни в море.

- Моя мама была родом из довольно зажиточной семьи. Мой дед был владельцем ломбарда, хотя нам от этого было мало проку. Мама была весьма своенравной и всегда все делала по-своему. Кстати, слушай внимательно - это ты у нас замуж не хочешь ведь! Вот и она не хотела. Мой родной отец был из простой рабочей семьи, работал на заводе, добрый, но не семь пядей во лбу, у него даже не хватало ума настаивать на нормальном браке, а матери то и требовалось. Однако жили они вместе, гражданским браком, в те времена - неслыханная дикость. Но, дай Бог, каждому так жить! Сама представляешь, что особого энтузиазма у родственников матери ее поведение не вызвало, ее «отлучили» от дома, а меня окрестили ублюдком. В сущности, нарушение одного из самых закостенелых мирских законов, обеспечили мне счастливое детство, на которое вообще может рассчитывать человек. Благо, что до меня вообще это дошло, правда, поздно. И благодарность свою теперь я могу аккуратно засунуть куда по-дальше. Самое ужасное, что я мог сделать, я, конечно же, с прытью, достойной самых отпетых мерзавцев, сделал, позволив жить матери в крайне стесненных обстоятельствах, в нашей квартирке в Руже. Я был поздним ребенком и единственным. У мамы начал прогрессировать рассеянный склероз, еще до моего отъезда в Париж. На свою вторую годовщину семейной жизни я получил сообщение от нашей соседки, которая какое-то время уже ухаживала за матерью. Меня она оберегала от беспокойства, видишь ли, а я и был рад! Видел только то, что хотел видеть. Поэтому решение проблемы было на поверхности и при этом самое паскудное. Она не сопротивлялась моему желанию определить ее в «лемимозес», лишь бы не быть обузой. Там и умерла.

Камешки закончились и Маркус нагнулся за новой пригоршней. Анна молчала.

- А еще на моей совести смерть нескольких человек!

- Что ты такое говоришь?! - она резко дернула его за плечо. Ее глаза были полны ужаса, а его - нечеловеческой боли и отчаяния.

Дэнвуд с остервенением закидывал камни в воду, будто вместе с ними в холодных волнах растворялись его грехи и злость.

- Но это так! Правда, не своими руками, но опять таки по моему решению. Ты сама хотела знать правду, вот она такая, не прилизанная и горькая. Я не преувеличивал, когда говорил, что ты связалась с отморозком и негодяем.

Анна смотрела на него, пытаясь переварить услышанное.

- Что, теперь с доверием будут проблемы? - в голосе Маркуса проскальзывал едкий сарказм, пытаясь прикрыть животный страх возможной потери. Анна, наверняка, сейчас испытывает отвращение к нему и жалеет, что вообще связалась.

- Нет, - девушка вцепилась в его куртку и решительно замотала головой. - Ты только мне пообещай, что больше этой грязи не будет...

Маркус изумился этим словам. Просто детский сад. Анна просила дать обещание! Наивной назвать ее нельзя было, отворачиваться от него она тоже не собиралась, поэтому доверие к нему непроизвольно увеличивалось, необоснованное, голое, хрупкое и упрямое.

- И ты мне поверишь?

- А у меня есть выбор? Конечно, поверю! А дальше все от тебя зависит.

- Вот это меня как раз таки и беспокоит, - Маркус вздохнул и прижал к себе Анну. - Я практически мясом прирос к своему разгульному образу жизни и одновременно устал от него смертельно.

- Вот видишь, тебя совесть мучает, а значит ты не пропащая душа, - она отпрянула, в ее руки по прежнему была зажата жменька камешков, развернувшись к морю, она продолжила их закидывать в пенящуюся воду. Вдруг ее лицо озарилось улыбкой и она беззаботно спросила:

- Знаешь на кого мы похожи?

- На кого? - Маркус старался не упускать из виду ее лицо, не догадываясь.

- На двух обезьян в клетке, которым дали от нее ключ, а они делают из него бусы. Мы совершенно не осознаем, что с нами происходит, только догадываемся, что это очень ценное и важное. И ты приехал сюда, прекрасно зная, что я соглашусь на все, что ты предложишь. Так?

- У тебя весьма своеобразная манера выражать свои мысли, - усмехнулся Маркус. - Да, я знал, что ты согласишься.

- И куда мы едем? - Анна хитро улыбнулась и почувствовала, как все, что, до сих пор внутри было сжато в плотный комок, расслабилось. Облегчение пришло мгновенно и привело за руку чувство неизбежного.