Страница 20 из 37
Ясир пошевелился, Поли сразу проснулась и открыла глаза.
-Как ты себя чувствуешь? - вставая, спросила она.
Ясир не сразу ответил, сказал, что намного лучше.
Поли, вся лохматая и заспанная, нашла на прикроватном столике градусник и подала его Ясиру. 37,5 - все к лучшему.
Она ушла из комнаты и вернулась, где-то, через час. Лежавший в дреме Ясир увидел, что она принесла поднос с чашками.
-Сейчас ты будешь маленьким мальчиком, и я буду тебя кормить,- с улыбкой и важным воспитательским голосом сказала Поли, беря в руки чашку с супом.- Привстань немного, не хочу тебя ошпарить. А теперь за папу, - она начала кормить Ясира с ложечки, а он в недоумении послушно открывал рот. - За маму... за Олафа, за него три ложки. Молодец.
Она убирала ложку и вытирала салфеткой его рот.
-А теперь мы морсом запьем таблетки.
Пока Поли копалась в пачках с таблетками, Ясир сел.
-Госпожа...
-Нет уж, - резко прервала его Поли. - Пока ты болен никаких госпожей! Ты - больной, а я о тебе забочусь. И никаких возражений я не принимаю.
Она с силой уложила его обратно, подоткнула одеяло. Строго посмотрев на него, погрозила пальцем и вышла из комнаты.
Ясир лежал в раздумьях о происходящем. Поли еще пару раз заходила к нему, дав ему носки и принеся еще пару стаканов морса. Попутно сообщила, что собирается сделать в доме уборку.
«Она ведет себя как хозяйка, - подумал он.- Но ведь господин разрешил ей все. Странная она, заботиться обо мне. Лежал бы я здесь и все... принесла еду, кормила как дите». Он улыбнулся, все же такая забота приятна.
Ясир не мог вспомнить, чтоб он вчера раздевался. Значит это она его раздела. Точно. Еще натирала его чем-то. Она его касалась. Он засмущался, как будто Поли была здесь и видела его голого, а главное беззащитного, больного. Его никто не касался из домин добровольно, вернее его касались, но не так.
Ясир словно только что почувствовал эти новые ощущения - руки Поли на себе, эти теплые и мягкие ладошки, бережно скользящие по коже...
Вдруг он вскочил: «Это песня! А может это она пела?! Ее голос... откуда она знает? Неужели она все знает…»
Смятение и боль волной нашли на Ясира. Он подошел к окну, ему не хватало воздуха, одернул штору и попытался открыть створку - не получилось.
Что это? Щемящее чувство тоски и невыносимого одиночества разрывали его душу. Одна единственная слеза ползла по его щеке.
Когда-то, очень давно он сам запретил себе чувствовать, любить, вспоминать. Вспоминать единственное светлое в его жизни - любовь матери. А сейчас, сейчас эта женщина разрушила спасительный кокон одним нежным заботливым прикосновением, одним словом давно забытой материнской песни.
Он метался по комнате, натыкаясь на предметы словно слепой. Мама, мама, я тебя люблю! Верните мне мать! Верните мне жизнь! Верните мне меня! Меня!
Кого тебя? Он словно услышал голос почти забытого Аббаса. Тебя нет, есть Ясир! Мальчик, наряженный в девочку и превращенный в игрушку для утех. Кто ты, назови свое имя?
«Как меня зовут? Как меня зовут?» - бесконечно повторял Ясир, метясь по комнате, словно от его ответа произойдет чудо и он вернется в прошлое, где темноволосая женщина поила его молоком из голубой чашки, а черноглазый мужчина, усадив его себе на плечи, запускал с ним воздушного змея.
А потом это исчезло, осталось унижение, боль, ненависть и... кокон, куда он поместил самое сокровенное, куда похотливые руки насильников не доберутся. Ему казалось, что его душа разорвется на куски, а сердце лопнет.
Из памяти всплывали образы: вот он одетый в яркое красное платьице с волосами, завитыми в локоны под ритм барабанов танцует в кругу перед сидящими на полу мужчинами; вот другие такие же, как он, мальчики поднимают с пола купюры под мужской смех; ненавистное бородатое лицо Аббаса смеется, широко разевая рот; вот он, изнасилованный в который раз один валяется на грязном матрасе обливаясь слезами; вот его бьют, а он не просит пощады, он хочет чтоб его забили до смерти, как того, другого мальчика... как же звали того мальчика.
И снова Ясир пытался вспомнить свое имя, настоящее имя.
Он остановился, схватившись за голову. Так он стоял, боясь пошевелиться, а когда поднял глаза, увидел Поли, она с тревогой смотрела на него.
-Ты снова весь горишь, - она обняла его, подвела к кровати. Он безучастно покорно шел.
Она села на кровать, положила подушку себе на колени, он же положил голову на эту подушку. Она, потянувшись, укрыла его одеялом.
Поли гладила его по голове, перебирая пальцами волосы. Она пришла вовремя, словно ответ на все его вопросы, выгнав из его мыслей всех аббасов. Она говорила с ним, он не слушал о чем, он слышал лишь как. Тихий голос мягко и ласково успокаивал.
Ясир снова стал успокаиваться и даже засыпать, сильная слабость давала о себе знать, почти во сне он сказал:
- Не оставляй меня.
Кому это было сказано, Поли или той темноволосой женщине, не важно, важно, что это было сказано.