Страница 5 из 93
Я подумал, что был не справедлив к репортеру и порадовался, что, следуя наставлениям отца Деметрия, не высказал своего мнения прилюдно.
- Ваша картина не имеет ничего общего с действительностью!
Следует отдать Писяку должное: он попытался отстаивать свои убеждения. Даже если этот человек заблуждался, то в заблуждениях он был совершенно искренен.
- Полагаете, читателю интересна правда? Как вы чихнуть боитесь без особого на то приказа? Как издалека наблюдаете за боем пехоты, вместо того чтобы присоединиться к ней и вместе разметать неприятеля? Как следите за отступлением врага, вяло отстреливаясь, и даже отмечаете, куда он отошел, но никак не желаете ускорить его отход конной атакой? Как после сражений вы рассаживаетесь по избам, хвастаете своими успехами да хлещете самогон? Я показываю людям то, что они жаждут видеть. Вы офицер, и я не спорю, когда вы отдаете команды. Но вы ни чёрта не смылите в писательском ремесле!
Писяк разволновался, лицо его пошло пятнами. Похоже, Звездочадский задел его за живое. Однако тирада репортера не произвела на Ночную Тень впечатления.
- Убирайтесь! – скомандовал тот. - Тотчас же! И не попадайтесь мне глаза, не то я прирежу вас как свинью, коей вы и являетесь!
Статья Писяка и весь этот напряженный разговор послужили причиной тому, что ночью мне привиделся кошмар. Благодаря отцу Деметрию Божьи заповеди прочно укоренились во мне, и хотя я твердо знал, что защищаю правое дело, я не мог оставаться равнодушным к виду людских страданий, каковые на войне неизбежны. Я убивал, в пылу схватки не думая о ценности человеческой жизни. Такие мысли приходили ко мне позже, в минуты покоя, когда убитые вставали перед глазами, точно въяве. О нет, я не видел их черт, но оттого они делались только страшнее – безликие человеческие остовы, тени, ушедшие в небытие без покаяния, без прощенья.
Я проснулся в поту, задыхаясь. Сердце мое колотилось так громко, что удивительно, как его стук не перебудил окружающих. Не вдруг я сообразил, что не один бодрствую этой ночью. Подле моих ног провалом в черноту скрючилась тень. Спросонья мне показалось, будто это хозяйская кошка, вдруг выросшая до размеров взрослого мужчины, присела рядом со мною на пол. Я точно слышал довольное мурчанье и видел светящиеся искры глаз.
- Тихо, тихо, - зашептала тень голосом Звездочадского, и наваждение сгинуло.
Я лежал на полу, укрытый шинелью. Колола набросанная на доски солома, из тьмы проступал низкий дощатый потолок, в печи потрескивали догоравшие угли да скреблась мышь под половицей.
- Мне привиделся дурной сон, я разбудил вас! - зашептал я. Мне было неловко, что человек, которому я стремился подражать, стал свидетелем моей слабости.
- Не берите в голову. Я дольше вашего на войне и уверяю, что в своей беде вы не одиноки. О том не принято судачить в гостиных, но кошмары частые спутники солдат. Коли желаете, могу вас от них избавить.
- Вы врач? – удивился я. Облик Звездочадского никак не вязался у меня с медициной.
- Так получилось, что я обладаю некоторыми способностями. Я не люблю распространяться о них, поскольку в лучшем случае они вызывают недоверие, а в худшем… Пару веков назад считали, будто за убийство колдуна с души снимаются грехи прошлые и будущие. Но вас я знаю довольно долго, поэтому смею надеяться, вы не станете преследовать меня с шашкой наголо.
Мне показалось, Звездочадский не лжет. Окружившая нас темнота скрывала лица. Под ее покровом легко было открыться собеседнику, и равно легко списать любые откровения на чары сна. Я не мог быть уверен, что разговор наш происходит наяву, как не был уверен в обратном. Я точно плыл по реке, чье течение замерло между наваждением и действительностью, не решаясь вынести меня к одному из берегов[5]. Противоречивые чувства овладели мною: с одной стороны, церковь строго осуждала колдовство и тех, кто к нему прибегал, с другой соблазн избавиться от терзавших меня кошмаров был велик.
- Мне неловко обременять вас, - запротестовал я больше в ответ на свои мысли, нежели на предложение Звездочадского.
- Это будет несложно.
Передо мной возникло лицо отца Деметрия, который, я точно это знал, не одобрил бы моей минутной слабости.
- Хотя я и признателен вам за участие, но попробую управиться со своими бедами сам, - твердо сказал я.
- Воля ваша.
В темноте я угадал, как Ночная Тень пожимает плечами. Также неслышно как появился, он воротился на свое место. С его уходом теченье реки времени возобновило свой бег, и меня сморил сон, на сей раз полный самых радужных мечтаний.
Волею обстоятельств да, пожалуй, собственного безрассудства, наш эскадрон вырвался далеко за линию фронта, и мы вынуждены были поджидать подхода остальных частей. Мы квартировали в усадьбе, столь огромной, что каждый мог выбирать приют сообразно своему вкусу и привычкам. Мне достались господские комнаты, где на каждом шагу попадались свидетельства поспешного бегства прежних хозяев - разваленные вещи, красивые и уродливые вперемешку. Осколки разорвавшихся снарядов лежали поверх тончайших тканей, порванные нити жемчугов тонули в пыли осыпавшейся штукатурки, рядом с ними валялись письма на непонятном языке да образчики неоконченной вышивки.