Страница 16 из 93
Вместе с Лизандром приехала его сестра Сибель – строгого вида девушка с круглым личиком, единственным украшением которого были выразительные карие глаза. При взгляде на собеседника девушка щурилась, отчего я решил, что у нее не очень хорошее зрение. Темные волосы девушки были собраны в тугой узел на затылке, какой более подходил гувернантке. На Сибель было серое платье с высоким глухим воротом и длинными, расходящимися к запястью рукавами, как на полотнах средневековых живописцев. При разговоре Сибель картавила, вместе с тем от нее исходили такая непринужденная искренность, такая доброжелательность, что ей легко можно было простить и эту, и любые иные особинки.
Следующий гость был одет много проще предыдущих и даже с некоторой небрежностью. Природа наделила его гренадерским ростом и богатырским сложением, глаза прятались за толстыми линзами пенсне, что норовило спуститься к кончику крупного мясистого носа, на висках невзирая на молодость, уже наметились залысины.
- Илья Евграфович из рода Разумовских, - отрекомендовался этот человек. – Для друзей просто Илья.
Январа на правах хозяйки вечера провожала прибывших в залу на первом этаже дома. Отсюда открывался вид на туевую аллею, освещенную фонарями. Возле окон стояло фортепиано, на крышке которого лежали нотные листы, горели свечи в жирандоли, и благоухал букет свежих оранжерейных роз. Зала была убрана бронзовыми фигурами античных богов и героев. В нишах светились электрические бра, на столиках вдоль стен в бронзовых канделябрах колебалось пламя свечей, тут же стояли бокалы шампанского и легкие закуски. Для отдыха служили обтянутые сафьяном кресла с красивыми резными подлокотниками и стулья красного дерева.
Пришедшие шутили, любезничали друг с другом и чувствовали себя непринужденно – судя по всему, такие вечера были им не внове. Сибель села к роялю, подернула свои средневековые рукава, открывая крупные белые руки, и принялась негромко наигрывать. Она касалась клавиш уверенно, но нотами не пользовалось, что укрепило мою догадку относительно ее зрения. Мелодии, ею выбранные, большей частью были мне незнакомы.
Арик и Гар повторяли историю своего побратимства каждому вновь прибывшему. Лизандр сочинял экспромт в альбом Пульхерии Андреевны. Габриэль, найдя слушателей в лице Горностаева и Разумовского, пересказывал истории, приключавшиеся с нами в армии. Они были порядком приукрашены. В самых неправдоподобных местах Ночная Тень обращался ко мне якобы за подтверждением, однако, полагаю, истиной его целью было вовлечь меня в беседу и помочь освоиться в новом обществе.
- Удачно, что мы успели застать вас сразу по приезду, пока вы еще не растратили сберегаемые в памяти события, - сказал Горностаев Звездочадскому после одного из его рассказов.
- Если не застигните меня, а мне вскоре придется часто отлучаться по делам, к вашим услугам останется Михаил. Я знаю за ним привычку вести дневники.
- Ох уж эти дневники! На них истрачено столько бумаги, что из нее можно возвести вторую стену, если, конечно, какому-нибудь безумцу придет в голову идея строить стены из бумаги. Да много ли с них проку? Действительно важно то, что хранится вот тут, - и Горностаев постучал себя пальцами по лбу. – Когда забываются события, дневники лишь остаются исчирканной каракулями бумагой. А читать о том, чего не помнишь, будто есть без соли – пресно. И отчего я не отправился в армию вместе с вами? Воротился бы сейчас с полным багажом историй и уже не вы, а я развлекал бы друзей байками. Но мне нечего делать на войне, ведь там не случается курьезов!
- Отчего не случается? – возразил я. – Я знаю презанятную историю про одного солдатика, который шибко резво бегал. Раз наш эскадронный командир попросил его помочь в натаскивании собаки. Ты, говорит, раздразни ее да убегай подальше, чтобы она кинулась за тобою следом. Ну, наш солдатик и дал деру. Мчится во весь опор, только ветер в ушах свистит. Полчаса бежит, час, оглядывается, когда ж собака его нагонять начнет? А той нет как нет. Солдатик остановился перевести дух, потом и вовсе на пенек присел, скрутил цигарку, закурил. Тишь кругом, благодать, птицы щебечут. Отдохнул и назад побрел - проверить, не случилось ли чего. На полдороги командир ему повстречался, собаку едва живую на закорках тащит, ругается на чем свет стоит: я, говорит, тебе что сказал? Потихоньку бежать надо было! Ты мне животное уморил, бегун хренов!
От моего рассказа Горностаев вскинулся, точно почуявший дичь сеттер:
- Вы были очевидцем этой истории?
- Увы, нет. Но слышал я ее от очевидца.
- Коли захотите с нею расстаться, - глаза Горностаева загорелись, - я мог бы вам услужить.
- Вы шутите? Как я могу расстаться с чем-то, что существует исключительно в моей памяти? Это же не саквояж, не шляпа!
- Конечно, Дмитрий пошутил, - вмешался Звездочадский. В голосе Ночной тени явственно прозвучала угроза, обычно неразличимый акцент сделался хорошо слышим. Я никак не мог взять в толк, что так раздосадовало моего друга. – Михаил – гость на полной моей ответственности. И я если я узнаю, что вы играете с ним в свои игры…