Страница 14 из 93
Не понимая, о чем она говорит, но абсолютно завороженный звучанием ее мелодичного голоса, я кивнул:
- Я всецело на вашей стороне.
Я поднял с земли шаль и подал Январе, за что был отблагодарен улыбкой.
- Зовите меня Янусей, как все домашние. Признаться, я куда больше привычна к этому имени, - сказала она, изящным движением набрасывая серебряные маки себе на плечи.
Мы прошли в дом, где были встречены слугами. Я поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от домашней суеты. На войне тоже кипело движение, но там оно было жизненной необходимостью, отмерялось скупо и большей частью отвечало той или иной потребности. Здесь же суета вершилась ради самой себя. Слуги украдкой посматривали на меня как на диковинку, я со своей стороны с не меньшим интересом изучал окружение, в котором очутился.
Когда мы разместились, Габриэль повел знакомить меня с матушкой. Пульхерия Андреевна приняла нас в просторной Античной гостиной, сидя на обитом сафьяном диване с подлокотниками в виде фигуркок богини Ники. Она играла веером из янтарных пластин, то открывая его, тогда становилось видно изображение танцующих дам и кавалеров, то пряча нарисованное. Мягкие белые руки, которые хозяйка протянула нам при встрече, пахли духами и сдобой. Это была начавшая полнеть женщина средних лет, тот идеал красоты, что неустанно воспевают поэты и живописцы. Свои волосы сочного оттенка осенней листвы матушка Габриэля убрала под кружевную косынку, открывая округлое лицо с пухлыми губами бантиком и такими же огромными, как у дочери глазами, только не ясными, а сонными и томными. Шею Пульхерии Андреевны украшала черная бархатка с перламутровой камеей, покатые, без единой выступающей косточки плечи прикрывала вязаная шаль.
Хозяйка потчевала нас чаем с имбирным печеньем и вареньем из грецкого ореха. Варенье подавалось в хрустальных розетках, есть его полагалась серебряными ложечками. Во время чаепития госпожа Звездочадская интересовалась, как мы добрались и что видели дорогой, рассказывала про сильные заморозки, побившие плодовые деревья в саду, выспрашивала меня о домашних, а, узнав об отце Деметрии, – и о нем тоже. О войне она не упомянула ни словом.
- Дорогие мои, как же вы умаялись! Ну теперь-то вы отдохнете, нагуляетесь, отоспитесь всласть. А исхудали-то как! Михаил, угощайтесь печеньем, не стесняйтесь. Вам следует больше времени проводить на воздухе. Габриэль покажет вам окрестности. У нас много красивых мест. Вам нужно увидеть Гремячий водопад, и обязательно подняться на Кабан-гору, оттуда открывается замечательный вид на город и наш дом. Но назавтра не решайте ничего, Януся собирает гостей. Ах, Михаил, у нашей девочки классическое сопрано, вам непременно следует слышать, как она поет. Арик и Гар обещались быть. Лизандр станет читать последние сочинения. Стихи его бесподобны! Мальчик очень талантлив!
Такова была мать Габриэля. Мысли ее порхали с одной на другую, как бабочки на летней поляне. От нее веяло домашним уютом и покоем. Пульхерия Андреевна не скрывала радости от приезда сына. Она с улыбкой смотрела на Звездочадского, прикасалась то к лицу его, то к обшлагу рукава, подкладывала ему на тарелку сладости. Часть этого внимания перепадала и мне, заставляя смущаться и краснеть. Я не привык к проявлениям родительских чувств.
Едва мы вышли из гостиной, как Звездочадский, подмигнув, предложил:
- А теперь, когда церемонии остались позади, пойдемте-ка совершим набег на кухню? Не знаю, как у вас, но у меня от этих печений только сильнее разыгрался аппетит. Не обижайтесь на матушку, она не имела намерения уморить нас голодом. Матушка балуется сочинительством пьес для театра, она витает в комедиях, трагедиях, преданьях. Однажды батюшка привез ей из-за стены огромный аппарат, чтобы показывать мультфильмы – сплошной треск и свист. И что вы думаете, матушка легко столковалась с этим механическим монстром, который приводил всех нас в неподдельный ужас. Но с высоты своей духовности она совершенно не замечает низменных материй. Ей невдомек, что мужчине надо нечто посущественнее хлебных крошек. Порой мне кажется, что матушка сама, как эльф, питается исключительно радугами и лунным светом.
После наспех съеденного ужина – холодного, но сытного, Звездочадский повел меня на прогулку. Мы обошли вокруг дома, прошагали по освещенной электрическими фонарями туевой аллее. Белки выбегали нам навстречу и поднимались на задние лапки, попрошайничая. Мы говорили обо всем и ни о чем. Содержание беседы особо значения не имело, важным было ощущение рядом дружеского плеча. Звук голоса позволял нам отмежеваться от тишины и темноты вокруг, обозначить свое присутствие и самость среди окружающего мира.
Вернувшись, верный своей новообретенной привычке, я старательно записал события прошедшего дня, хотя глаза мои слипались от действия горного воздуха. Мне казалось, что эти заметки, воскрешая в памяти минувшие события, позволяют лучше понять их. Перечитывая свои записи, я нередко замечал, что мне удалось зафиксировать важные вещи, которые я не постигал сразу, но по происшествии времени открывал для себя с другой стороны. Пока я думал все это, буквы слились сплошной чередой и меня сморил сон.
IV. В Небесном чертоге. Новые знакомства
Дворянских гнезд заветные аллеи.
Забытый сад, полузаросший пруд.
Как хорошо, как все знакомо тут!