Рыжая

«Пока еще он мой Джон. Только мой. Может быть, ему повезет с женой, и у нас все будет хорошо…»

* * *

Темнота мой друг. Я люблю ночь, как и день. Днем я наблюдаю и впитываю информацию, а ночью она превращается в новое знание и силу.

Задержавшись из Тазира и у Джона, я шла пешком по Кану в свете ночных фонарей и не слишком-то спешила в дом, в котором меня не ждали. Перед дверью я глубоко вдохнула, с тоской взглянула в ночное небо и вошла внутрь.

– Где она все время шляется?– услышала я отца на русском.

Из гостиной выглянул Игнат и криво усмехнулся:

– Опять была у своего врача? Что он там тебе лечит? Мозги вправляет?

«И откуда он все знает?»

– Я относила заказы. А с врачом мы просто хорошие знакомые,– тихо ответила я, снимая рюкзак с плеча.

– Тебе шестнадцать, что за дружба может быть со взрослым мужиком?

Я молча посмотрела на лестницу и, прикусив щеку изнутри, шагнула к ней, но Игнат так резко преградил дорогу, что я отшатнулась, а внутри оборвалось от страха. Я выпрямилась, но, не слишком высоко поднимая голову, настороженно посмотрела на брата. Такой взгляд его успокаивал – признание сильного.

– Тебе что-то нужно?

– Отцу уведомление пришло, что тебя рассматривают на место в колледже Тазира.

Это и обрадовало, и напугало. Игнату разрешение учиться в колледже пришлось оплачивать: он слабо сдал школьные экзамены. А меня уже направляли, нужно лишь сдать экзамены, в результате которых я не сомневалась. И как обычно, мой успех злил брата.

– Ты что, и правда собралась учиться в Тазире?– вышел отец из гостиной, снимая рабочие очки-линзы.– Ты еще экзамены не сдала. А если и не сдашь, то и не мечтай, что я оплачу разрешение.

Руки стали холодными, а ноги – ватными.

– Это лишь предварительные рекомендации наставников,– солгала я, хотя прекрасно знала, сколько пришлось потрудиться, чтобы заслужить это место.

– А кто будет оплачивать твои поездки туда-обратно?– прищурился брат.

Я сглотнула и опустила глаза.

– Буду экономить на своих обедах.

– Ага, начинай уже сейчас. Ужина на тебя не осталось,– усмехнулся он и уже почти собрался уйти.

– Ты так говоришь, будто мы бедствуем и нам не на что есть,– не сдержалась я.

Игнат резко вытянул руку, и я на мгновение испугалась, что он ударит прямо по лицу, выронила рюкзак и замерла с широко раскрытыми глазами, но тот со смешком отвел ладонь и оперся на стену, а потом наклонился ко мне и прошептал:

– Разговорчивая стала слишком…

– Хватит, Игнат,– равнодушно произнес отец, а уходя назад в гостиную, проворчал уже на русском:– Не нарывайся, сын, а то все может случиться. Взбрыкнет и заявит на нас стражам, что мы ее голодом морим.

Ноздри Игната вздулись, но он лишь отстранился и, уходя в гостиную, хмыкнул:

– Не взбрыкнет. Ты хорошо ремнем поработал. А если надумает – упечем ее в психушку! И почему она не умерла, как мать?

– Не говори! Если поступит в колледж, придется форму покупать пару раз в год и кредиты выдавать на поездки. Лишние расходы.

– Тебе никто не говорил, что ты скряга?– рассмеялся брат.

– Я хочу расширить мастерскую. Надоело возиться с мелочью… Надо укрупнять дело. Но если Сашка не поступит в колледж, придется ее всю жизнь кормить, пока не отдадут какому-нибудь ублюдку из местных. Да и то, что с нее взять? Если бы в детстве не повредила себя, хоть годный товар был бы, а то кому нужна испорченная девица, да еще на шее…

Не русский язык был жесток, а те, из кого он изливался ядовитым потоком. Желчь разлилась по всему телу. Я закрыла глаза, сжала ледяные пальцы в кулаки и на негнущихся ногах прошла к лестнице…

Но вспышка ярости, ненависти, обиды и жалости к самой себе заставила вернуться и войти в гостиную.

Оба зверя оглянулись на меня.

– Что тебе еще?– бросил Игнат.

Опустив голову и глядя на него исподлобья, я медленно подошла к рабочему столу отца, взяла лазерное перо13 с подставки и вытянула его перед собой, а затем медленно пошла на брата.

– Ты с ума сошла?!– возмущенно закричал он и сделал шаг вперед, чтобы схватить за руку. Он не боялся меня. И зря…

Отец злобно нахмурился и надулся, чтобы выдать грозную тираду. Но в тот момент, когда рука Игната почти дотронулась до меня, я включила лазер и мгновенно прожгла его ладонь насквозь, а потом и воткнула перо прямо в живот.

Оно вошло мягко, легко, как нож в вареный овощ. Вздох облегчения вырвался из моих легких, будто из груди вынули камень… И наконец, в глазах Игната появился ужас… Как я ждала этого момента!

Дикий испуганный вопль раздался со стороны отца. А я оглянулась на него и не смогла сдержать улыбки…

– Что-нибудь еще хочешь сказать напоследок, папочка?– сладко прошептала я, когда тело Игната упало к моим ногам…

– Осторожно, Игнат. Сколько раз говорил!– раздалось за спиной, и я быстро заморгала.– Эти детали очень дорогие. Сам будешь платить, если они окажутся негодными.

Я вдохнула с невероятной тяжестью и огляделась. Пальцы крепко сжимали поручень лестницы, а сама я стояла на третьей ступени лицом к своей комнате, и тело било крупной дрожью.

«Что произошло?!– тряхнула головой я, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.– Этого же не было?»

Голос отца и смешки Игната, раздавшиеся снизу, подтвердили, что на короткий миг я потеряла связь с реальностью.

«Я не могу такое сотворить! Что со мной происходит?– испугалась я.– Может, я и правда сумасшедшая?»

Отойдя от шока и слишком явных ощущений реального убийства брата, я вошла в свою комнату и прислонилась к двери. Отдышавшись, а потом умыв лицо, я села на подоконник и, глядя на вечерние фонари за окном, обняла себя. Дрожь все еще прокатывалась по телу ледяной волной, но уже не так яростно.

– Я просто разозлилась… Очень разозлилась,– покачиваясь из стороны в сторону, приговаривала я и рассматривала в стекле свои широкие зрачки, закрывшие радужки. Никогда не видела таких черных глаз.

«Джон, ты здесь?»– спустя время написала я в чат Саманти.

«Что случилось, малышка?»– он ответил не сразу, но этого хватило, чтобы, наконец, прийти в себя и осознать, что это был короткий миг помутнения рассудка.

«Спасибо…»– ответила я и отключилась.

Нам, как и всегда, не нужно было много слов, чтобы понять друг друга. Его теплое, родное «малышка» всегда согревало. Никто не называл меня так. Вежливую похвалу я слышала только от преподавателей, но они мне не родители и не друзья. Может быть, Сара и Джон – единственные, кому я хоть сколько-нибудь дорога…

* * *

Есть в порядке хомони один существенный недостаток: из системы нельзя выйти без последствий. Общество – это система. Семья – это система. Нет вариантов покинуть ни то, ни другое, живя по законам хомони. Все завязано на том, что, если провинился один член семьи, – накажут всех. Если тебя оставят дальше служить обществу, это не значит, что это спасет от того, что будет происходить дальше внутри семьи. А проблемы семьи не принято выносить за порог дома. Ты не можешь объявить о жестокости в семье, если нет конкретных доказательств. Мои предъявлять поздно – нос зажил.

Мне шестнадцать лет, я еще на попечении родителя и не могу открыто сопротивляться его воле. Мне нужно поступить в колледж, получить специальность и освободиться от семьи. И мне приходится терпеть нападки брата, равнодушие и жестокость отца. Я выучила русский язык, но уже жалела об этом, потому что слышать то, что обсуждают за моей спиной, больнее ремня на коже. Но все же я собираюсь это вытерпеть. Мне нужно продержаться еще три года…

Два дня я не выходила из дома, готовясь к экзаменам. Лишь раз отец велел отнести заказ в соседний городок и тут же вернуться обратно. Игната не было. С тех пор, как он устроился в службу формирования грузов в орбитальном порту Тоули, его часто не было дома допоздна, а иногда и ночью. Работа не престижная, но в отсутствии назначения от наставников при окончании колледжа – большая удача для отстающего.

13

Лазерное перо – тонкий продолговатый прибор, используется для выжигания чего-либо на твердых материалах, снятия слоев или разрезания любого материала.