Страница 66 из 72
За последние пару месяцев сынишка заметно потяжелел. Это хорошо, подумала я, а то после зимы от него оставались лишь кожа да кости. Надо признать, кормил его Ясон просто на убой, а проведя весь день в море, ужин мой мальчик заглатывал, как голодная барракуда. О капризах за едой я уже и думать забыла.
Что-то брякнуло под ногами. Я опустила Тесея на пол и подняла рогатку.
- А это что такое? Сынок, ты охотишься на птиц?
Вороны и скворцы, к счастью, на наш виноград не покушались, а убивать птиц для забавы казалось мне кощунством.
- Ты ничего не понимаешь, мама. – Тесей отобрал у меня рогатку и засунул ее за пояс штанов. – Это для форели. Нас с Ленькой папа научил.
Я невольно улыбнулась. Действительно, когда-то давным-давно Ясон и мне показывал, как можно оглушить замершую на мелководье рыбину, а потом быстро вытащить ее из воды. Острога требовала больше сноровки, ловить рыбу спиннингом считалось у нас блажью для туристов, зато рогатка при минимальных навыках давала отличный результат.
- Так вот откуда у нас форель на ужин. – Я чмокнула сына в выгоревшую макушку. – Кормилец ты наш.
Смешно было смотреть, как Тесей старательно делает вид, будто моя похвала ничего для него не значит:
- Ладно, мам. Ленька стреляет лучше меня. Вообще не промахивается. И рогатка у него дальнобойная. Ка-а-ак запендюрит!
- Ах вы мои запендюрщики. – Снова не удержалась и чмокнула сына. Скоро подрастет и будет отворачиваться от моих нежностей, так что надо пользоваться моментом. – Зови Леньку к нам завтра на ужин. Бабушка барашка приготовит.
- Приготовлю. – Подтвердила стоявшая у двери мама. – Уже замариновала. Запеку целиком. Все, Тесей, - переключила она внимание на внука. – Тебе десять минут, на умывание и раздевание. Чтобы уже спал, когда зайду проверить.
Можно было бы и не предупреждать. После дневных приключений в постель мой мальчик падал, как подкошенный и засыпал, иногда даже не успев накрыться простыней.
Мама проводила его фельдфебельским взглядом, затем снова вернулась ко мне.
- Ты пропустила ужин, Медея.
Вообще-то я давно уже не маленькая, и устанавливать для меня комендантский час было поздновато.
- Задержалась. Кое-какие дела образовались.
Я с преувеличенным усердием начала складывать платья, стараясь скрыть от мамы мои покрасневшие щеки.
- Кажется, я догадываюсь, что это за дела. У тебя засос на шее.
- Что?
Посмотреть в зеркало я не успела, потому что мама громко расхохоталась:
- Вообще-то, ничего нет. Но спасибо, что подтвердила мою догадку.
- Ма, ну ты же взрослая женщина. Что за шуточки?
Мама развеселилась еще больше:
- Ах, девочка моя. Быть взрослой так скучно. Я взрослеть не собираюсь и тебе не советую.
- Договорились.
Как же мне повезло с родителями. Папа, такой серьезный и ответственный, и мама – веселая, смешливая, никогда не унывающая. Что было бы со мной, не поддержи они меня тогда, восемь лет назад, когда я рыдала в туалете с тестом на беременность в руке? Что было бы с моим мальчиком?
- Мам…
Уже стоя в коридоре, она обернулась:
- Что?
- Я так вас люблю. И тебя и папу.
- Мы тоже тебя любим, астераки му (34).
Дверь за ней тихо закрылась, и когда латунная ручка вернулась на место, я повалилась на спину, все еще прижимая к груди собранные в охапку платья.
Ты права, мама, я так и не стала взрослой. Я все та же пятнадцатилетняя девочка, которая впервые поцеловалась со своим любимым в сарае, где хранились старые винные бочки. И тело мое до сих пор ноет от желания прижаться к его твердой груди, как в тот вечер, когда он впервые снял с меня одежду.
Видимо, мне никогда не заглушить эти воспоминания, потому что они вмиг ожили и запорхали бабочками в животе, и теперь я была не в силах сопротивляться им. Просто лежала и трогала кончиками пальцев свои губы, почти физически ощущая ту печать, что наложил на меня Ясон. Один раз и навсегда. До конца жизни моей.
(34) Астераки му (греч.) – звездочка моя