Страница 9 из 98
В седьмом классе, в самом начале учебного года, в наш класс перешла новенькая девочка из другой школы. Немного не уверенная школьница, представилась Людмилой, ее сразу усадили за парту рядом со мной. Несмотря на постоянное чувство одиночества, с Людой мы нашли быстро общий язык и интересы. Она была частым гостем в нашем доме, впрочем, в свободное время, я тоже бежала к ней. Но, если видела ее в общении с другими девочками, то переносила это крайне ревностно. Хотелось заявить, что она только моя подруга, и должна общаться лишь со мной. Из-за этой нелепости мы иногда ссорились, причем Люда не понимала причин ссоры и очень болезненно переносила мои капризы, при этом каждый раз прощая мне мое непонятное поведение. Она вела себя так, будто ничего плохого между нами не было, и являлась девочкой крайне общительной и веселой, а я не могла подчинить ее себе, сделать такой же замкнутой и уединенной. В отличие от нашего быта, меня всегда восхищала чистота и порядок в их квартире. Ее строгая мама была человеком требовательным и порядочным, никогда не мешающим нашим дружеским отношениям. Находясь в нашем доме, мы с подругой стояли чуть ли не на ушах, вытворяя неописуемые проделки. То варили большую чашку манной каши, а объевшись, дурили, в комнате за столом, то барабанили ложками и тарелками под импровизированные напевы, во все горло, распевая несуразную тарабарщину, и довольные своими затеями, от души хохотали. Гуляли вечерами по улицам, мечтали. Так прошел год.
Летом я познакомилась с соседской девочкой, приехавшей в гости к своим родственникам на неопределенное время. С Лилией Ковалевой мы тоже легко сдружились, а так как жили рядом, виделись каждый день. Вечерами допоздна сидели на скамейке возле наших ворот, наслаждаясь теплом тихого городка, любуясь звездным небом, загадывая желания и мечтая о будущем. К осени мы с Лилей были уже близкими подругами. Настала пора и мне в этот год перейти в новую школу, что построили рядом с нашим домом, туда пошли и Людмила с Лилей. Решив окончательно, я попросила маму перевести меня в ту же школу. Люда с пониманием отнеслась к моей очередной подруге, мне же, еще предстояло подумать, как их делить. И словно назло, нас троих определили в один класс. Пока я в нерешительности после школьной линейки раздумывала, за какую парту, и с кем из подруг присесть, они недолго думая, уселись довольные вместе, как бы предавая меня. Я вновь ощутила себя одинокой. Мною правили на тот момент лишь эмоции. Я словно ничего не видела и не слышала, новая школа потеряла для меня интерес, друзья словно предали, обида затмевала разум. Тогда в памяти всплыла точность формулировки: «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Надо уметь быть проще, чего на тот момент мне не хотелось понимать. Было лишь одно желание, подальше бежать от обеих подруг, не видеть их, не общаться, и как можно сильнее, обидеть их самих, чтоб помнили, - «вот она, я, зря вы забыли обо мне!». Мои гнусные мысли, словно кто-то прочитал свыше. Через день – два, нас с Лилей неожиданно перевели в параллельный класс, так как в этом был перебор. Люда осталась одна в новом коллективе. Я же носила в себе лишь одну мысль, чтоб и Лилю тоже оставить одну, дав им возможность на себе прочувствовать одиночество и предательство, считая себя правой. Учеба мне тогда давалась легко, директор школы, он же и учитель физики, даже заметил мои способности, коих совершенно не замечалось за мной ранее. Тут уж не зря и согласиться, что многое зависит от преподавателя. Проучившись в школе более месяца, я больше не хотела там задерживаться, все было чужим, да и моя обида принужденно давила на мое подсознание. Находя отговорку и вполне обоснованное оправдание перед мамой и директором школы, я убедила их, что не в силах находиться в чужом коллективе, скучаю по прежнему родному классу. Выхода иного не было, как вернуть меня назад, в прежнюю школу. Помню зареванные голубые глаза Лили, она искренне плакала изо дня в день, умоляя меня остаться и не оставлять ее одну, среди чужих. Я же была эгоистично неумолима, и, чувствуя победу, злобно торжествовала. Обиженная Лилька, все же продолжала со мной общаться. А я, вдобавок ко всему, совсем не порядочно, перестала общаться с Людмилой, тем самым оставив ее в недоумении.
Моя сестра тогда очень удивлялась моему необузданному дикому характеру, но делать было нечего, казалось, я была не исправима. Вернувшись в свой класс, мне представилась возможность познакомиться с новенькой девочкой, которую посадили за мою парту. С Наташей мы тоже легко сдружились. Она жила далеко от школы, у бабушки. Девочка была не плохая, но единственным, что мне в ней не нравилось, а порой и отталкивало, это совершенное отсутствие понимания и ощущения гигиены, постоянные не приятные запахи, на которые наши не равнодушные девчата, делали ей замечания. И у всех была тема, о чем поговорить и кого обсудить. С Наташей, пока она училась с нами этот год, я общалась, но друзьями мы так и не стали.
Очень часто, после школы я уходила к бабушке, относя ей молоко и овощи, любила просить у нее одну - две карамельки, не понимая, что она не получает пенсию, хотя бы за погибшего мужа, а подсказать ей тогда об этом ни кто не додумался. Отец мой не всегда мог помочь ей в финансовом плане. А бабуля, вопреки всем препятствиям, умудрялась что-то кому-то продать на базаре, что-то связать, посидеть с чьим - либо ребенком, вот так и выкручивалась. Но меня она любила и делилась, чем могла.
Однажды отец, получив очередную зарплату, решил «гульнуть», оставив себе, как в порядке вещей «3-62» на бутылку, все остальное он отдавал маме. Мы же, как назойливые мухи слетались в попытке выпросить рубль или 50 копеек, иногда это удавалось, и радости не было предела. В тот самый раз, на пути в магазин отец встретив нашу маму, сказал ей, что деньги он положил под швейную машинку.
Сколько же было в тот день слез и шума, деньги пропали, а надо было тянуть семью до следующей зарплаты.