Провинциалка

— Много, — ответила она. — Точно не скажу, давно не считала. Но с полсотни выделанных шкурок всяко уже есть. И все как на подбор.

— Хорошо-хорошо, — согласился Алексей. Казалось, он хотел еще о чем-то спросить, но не решался. Просто махнул рукой. — Ладно, и пятидесяти хватит, если что.

— Что такое?

Нервозность Алексея вдруг передалась Тиму.

— Ничего, — покачал тот головой. — Все нормально. Просто после метелей соболь в ловушки плохо идет. Казалось бы, должно быть все наоборот, ан нет.

Но Тим не поверил сказанному — не это беспокоило Алексея. Что-то другое. Только тот вряд ли поделится с ним своими опасениями и страхами.

— После февральских метелей медведи выходят из берлог, — шепнула Дарья.

«Вот оно что», — у Тима расширились глаза от ужаса. Как-то встречаться с голодным после спячки косолапым у него не было никакого желания.

— Алексей же сказал, что здесь ни волки, ни медведи не обитают, — жалобно проговорил Тим.

— Так и есть, — кивнула Дарья. — Им особо кормиться здесь нечем. Но могут прийти вслед за оленями или лосями. А я следы копытных видела на берегу реки. Вот Алексей и нервничает, что за ними и медведи потянутся.

— Не медведи, а медведь, — поправил женщину Алексей. — У каждого зверя свой участок, и он изучает его весьма тщательно и ищет на нем приключений. Чужой к нам не придет, только свой, но это не значит, что медведь не опасен. Мы ему не помеха, хоть с ружьем, хоть без оного. Мощь медведя не сравнится ни с каким другим зверем. Медведь может подходить к человеческим постройкам в любое время суток. И если он проснется, то надо незамедлительно сматываться. У нас же даже собачонки нет, чтобы та объявила лаем о визите мишки.

— Вы встречались уже когда-нибудь с медведем? — осторожно поинтересовался Тим.

— Было однажды, — ответила Дарья. — После этой встречи ставни и поставили.

— И ружье на стенку повесила, — добавил Тим.

— К тому же оно всегда заряжено, — улыбнулся Алексей, — а супруга его смазывает и проверяет боеготовность. Так что особо опасаться нечего. Просто неприятно. Меня беспокоит другое — если медведь проснется, он начнет жрать наших соболей. С охотой можно завязывать — и небезопасно, и бесполезно. Зверюга первым будет успевать к попавшему в силок соболю.

— Значит, пойдем домой, — согласилась Дарья.

— Ничего это не значит, — разозлился Алексей и с силой стукнул кулаком по стене, сбивая костяшки пальцев в кровь. — Пока хозяин не проснется, будем по-прежнему добывать соболя...

Наутро метель прекратилась и наступили сначала рождественские, а затем, как и положено, крещенские морозы. Но они никоим образом не останавливали ни Алексея, ни Тимофея. Они обматывали шарфами лица, надевали на руки меховые рукавицы на веревках, чтобы не потерялись ненароком, и уходили в тайгу. Приносили соболей, двое суток дома, а потом снова на добычу.

Видели много следов, но ни волчьих, ни медвежьих не встречали ни разу. Постепенно успокоились — ранней весны можно не ждать…

Медведь пришел откуда не ждали.

— Шатун, похоже, — пробормотал Алексей, рассматривая обглоданные соболиные тушки.

— Как ты это определил? — стуча зубами больше от страха, чем от холода, спросил Тим.

— Никак, — зло отозвался мужчина. — С соседнего участка охотник прислал сообщение. Еще в самом начале января он заметил медведя. Какая-то сволочь подняла зверя из берлоги. Он все бросил и сдернул с зимника.

— И правильно сделал. Уходить надо, — опасливо озираясь по сторонам, проговорил Тим.

— Надо, — согласился Алексей. — Соберем все ловушки на соболя, расставленные нами, и уйдем.

— Ты не понимаешь, что ли? — разозлился Тим, пожалев в который раз, что не взял ружье. Хотя совершенно не был уверен, что смог бы убить медведя — не охотник он.

— Это ты не понимаешь, — не менее Тима разозлился Алексей. — Правило такое негласное — нельзя бросать орудия лова, за собой надо все убрать, иначе на следующий год не видать удачи…

Они не остались ночевать в лесу — незачем испытывать судьбу, собрали снасти и поспешили к дому…

Медведь зарычал с такой силой, что содрогнулось все живое в округе.

Опустившись на колени и смиренно склонив голову, Дарья ждала смерти. Ее грудь вздымалась и опускалась ровно, словно она ничего не боялась: убежать от зверя не представлялось возможным — дом, а с ним и спасение далеко, а зверь — вот он — всего в нескольких шагах.