Страница 32 из 83
Впервые в жизни я жаждал смерти, как не жаждет оказаться в постели с любовницей сгорающий от похоти муж. Как не желает припасть к чаше с прохладной водой подыхающий от жажды, минуты которого сочтены. Ненависть, злость, потребность убить или почувствовать, как клыки впиваются в плоть врагов, исчезли, замещаясь адским мучением.
Едва дверь камеры закрылась, и трусы-гвардейцы поспешили покинуть сырой каменный подвал, в котором меня содержали, я рухнул на колени, как подкошенный, сжимая голову ладонями. По крошечному помещению разнеслось эхо от моего зубовного скрежета. Я сдерживал болезненный стон, не желая доставлять удовольствия тем, кому мои страдания принесли бы лишь радость.
Я ненавидел то существо, в которое меня превратила ведьма. Жалкое подобие мерзкого насекомого, в красках представляющего, как его вскоре раздавят, и алчущего этого мгновения. Вот кем я был. Не отступником-зверем, способным совладать с десятком гвардейцев, а жалким и ничтожным червем, ползающим по полу в надежде обрести хотя бы кроху забытья.
На той площади, где собрались зеваки, готовые разорвать меня без суда и следствия, я стал посмешищем. И причиной тому была всё та же ведьма. Одно её присутствие, один лишь взгляд были способны поставить меня на колени, ибо боль, которую рождала в моём теле эта колдунья, уничтожала мой разум и моё сознание. Лишь боги ведают, как мне удалось выстоять, чтобы не упасть прямо на площади. Не рухнуть, словно меня сломили и подчинили своей воле.
Я подполз к железным нарам и, подтянувшись на руках, устроился на них, неловко привалившись к сырой стене, по которой бегали насекомые. Боль ослепляла, и я почти ничего не видел и не слышал. Она билась в ушах, словно тяжёлый молот о наковальню. Сотрясала тело, и не было этому мучению ни конца, ни края.
Наконец мне удалось впасть в состояние оцепенения, когда я смирился со своими страданиями. И тогда вновь появилась она. Ведьма. Боль усилилась, выворачивая мои кости, расплавляя их, не давая возможности пошевелиться. Я нашёл в себе силы лишь на то, чтобы приоткрыть один глаз – второй так и находился под повязкой – и застонать.
Она выглядела испуганной, и первое время жалась к решётке, будто рассчитывала на то, что я брошусь на неё и разорву на куски. Клянусь, я сделал бы это, если бы мог. Но я лишь смотрел на то, как двигаются её губы, как она судорожно заламывает руки, и не мог даже пошевелиться.
- … поэтому вам очень больно, да? – смог я расслышать, будто через толщу воды.
Она издевается?
- Да, - прохрипел я, закрывая глаза и тяжело сглатывая.
Я хотел так мало – всего лишь забытья. Если повезёт – смерти. Я не хотел бороться, сражаться и выжить. Ведьма поработила меня, я стал жалким посмешищем. Не было и мысли о мести. Ни единой.
Глухая тишина подсказала мне, что я вновь остался один. Только в дополнение к той боли, что разрывала мою голову до прихода голубоволосой, присоединилась новая порция мучений. А потом моего лба коснулось что-то прохладное, нежными прикосновениями стирая всё то, от чего я страдал.
- … вам просто нужно будет сделать вид, что я сделала так, что вы перестали быть оборотнем, - донёсся до меня тихий голос, ответом на который стало моё мычание. Пусть говорит, что хочет, лишь бы не отнимала руки от моей несчастной головы. – Во время праздника Красной луны король хочет вас казнить. Мы хотим помочь вам бежать. Только нам нужна одна услуга.
Ведьма сняла повязку и принялась осторожно промывать рану, вместе с болью доставляя мне ещё и извращённое удовольствие.
- Какая? – выдавил я из себя, когда девица закончила, и раздался треск разрываемой материи.
- Нам нужно будет укрытие.
- Вам – это кому?
- Мне, орку, коту и ещё одной девушке. А! Ещё, возможно, начальнику королевской гвардии.
Несмотря на отсутствие сил, я дёрнулся и зашёлся лающим смехом, вскоре превратившимся в надсадный кашель. Она потешается надо мной, не иначе. Никто в здравом рассудке на её месте не станет просить убежища для себя и королевского гвардейца. Хотя, может, оно мне на руку. Приведу их в Пиктовый лес и тогда уже потешусь в своё удовольствие.
- Вам смешно? Не вижу в этом ничего, над чем стоило бы хохотать. – Тон ведьмы стал поучительным. Она обхватила мою голову руками осторожно, но крепко, заставляя держать её в удобном для неё положении, и принялась перевязывать мою рану. – Кстати, как вас зовут?
Я снова приоткрыл глаза, хмуро уставился на девицу, сосредоточенно перевязывающую мой лоб. Неужели не боится, что сейчас я протяну руки и сожму пальцы на её хрупкой шее? Боится. Вон как дрожит, хоть и старается не показывать виду.
- Ад, - подумав, представился я, решив, что хуже уже не будет.
- Хм. Ад. – Она словно пробовала моё имя на вкус. – Вам идёт. А я Маша.
Это её «я Маша», произнесённое совершенно серьёзным тоном, вкупе с внимательным взглядом, которым она окидывала моё лицо, то и дело останавливаясь на губах, отчего-то высекло внутри меня искру нежности. Ведьме было мало, и она продолжала творить со мной своё колдовство.
- Зачем тебе нужно спасать меня?
Она застыла лишь на секунду, а потом быстро, очевидно, чтобы не передумать, поднялась с пола, отряхнула руки и сделала глубокий вдох.
- Всё просто. Я спасаю тебя, ты – меня. Вряд ли король будет терпеть меня и дальше, когда поймёт, что я не могу с тобой справиться.
- Не можешь? Раньше у тебя получалось. – Я указал рукой чуть выше своей головы, туда, где красовались рога.
- Это побочное. И я в следующий раз избавлю тебя от них. – Она закусила нижнюю губу, принимая обманчиво невинный вид. Хитрая колдунья, но я знал, что верить ей нельзя. – Ну, так что? Нам разрабатывать план побега?