Страница 39 из 78
На соседней улице в самом конце длинного ряда складов возвышалось двухэтажное здание: большие уцелевшие стеклянные окна, белый сайдинг стен. Магазин выделялся на фоне складов и стоял на пересечении улицы и шоссе. Судя по рекламным плакатам на стенах, в магазине может быть что-то из списка.
Кирилл и Аркаша зашли внутрь. В глаза сразу же бросился внушительных размеров прилавок с фейерверками. Часть товара на витрине отсутствовала, но под прилавком прятались несколько больших коробок с яркими этикетками: зеленые, красные, желтые световые цветы на фоне ночного неба. Кирилл сунул руку в одну из коробок и достал пару больших черных петард.
– Жахнем? – улыбнулся Кирилл. – Ну чтобы проверить?
– Лучше не надо. Внимание привлечем.
Кирилл доставал коробки из-под прилавка и ставил поверх витрины. Аркаша проверял содержимое и укладывал поплотнее, чтобы меньше коробок пришлось нести к машине.
– Знаешь, в университете нам однажды задали подготовить доклады по немецким философам девятнадцатого века, – сказал Аркаша, перекладывая ракеты из трех маленьких коробок в одну большую.
– Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше?
– Ага. Мне одна фраза запомнилась. Красивая фраза, которую сказал кто-то из названных тобой или, может, кто-то другой. Не в этом дело. В общем, кто-то из немецких романтиков сказал: «Красота – это материя, одухотворенная любовью».
Аркаша замолчал, давая время оценить сказанное. Кирилл замер с коробкой в руках.
– Ну да. Ты прав. Красиво.
– Это я к тому, – продолжил Аркаша, – что настоящая красота всегда связана с любовью. Любишь мир, и мир для тебя прекрасен. Любишь жизнь, и жизнь прекрасна. Любишь человека, и человек для тебя красив. А для многих людей красота подменена понятием геометрической соразмерности. Девяносто-шестьдесят-девяносто – «идеал» красоты, выраженный математически. Всегда полезно знать, что красиво лично для тебя, а что всего лишь геометрия. Красота – это материя, одухотворенная любовью.
– Кстати, Аркаш, по поводу немцев и красоты. Тебе эта новенькая никого не напоминает? Альпийская пастушка… лежит в амбаре… на стоге сена… обнаженная… а рядом за ней наблюдает из тени этакий немецкий тракторист в растянутом комбинезоне на голое тело и соломинкой в зубах?
– Ага, – рассмеялся Аркаша. – Что-то в ней такое есть. То-то эти новенькие какими-то странными мне кажутся. Милые, тихие, добродушно улыбаются, а глаза словно мертвые, пустые какие-то. Только эта маленькая, Варя, еще вроде ничего.
– По-моему, обычные люди. В городе, так там половина таких же. Два года назад в каждом из нас что-то умерло. А эти еще жить с чужими людьми решили. Их трое, нас сотня. Хочешь, не хочешь, а опасаться будешь, пока не узнаешь что к чему, – Кирилл помолчал. Вскрыл коробку, ровными рядами в ней лежали большие красные ракеты. Произнес. – В общем, я с Верой этой ночью расстался.
– Все-таки решил, что так лучше?
– Ага. Ну вот, чего мне еще надо было? Она же Мисс Апокалипсис. Пышногрудая красавица в откровенном бикини и с автоматом наперевес позирует на фоне полуразрушенного гипермаркета и проржавленного остова безколесого хэтчбека.
– Ну да, само совершенство, – рассмеялся Аркаша.
– Ты прав, бывают такие девушки – красивые, а не цепляют. Полгода назад меня это не останавливало. Если девушка была не против, то я шел вперед. Не мог просто так пройти мимо открытой двери. Но все общение сводилось к пьяному трепу и пьяному же сексу. Мы никогда ничего не ждали друг от друга, просто брали, пока было что взять, а потом каждый шел своей дорогой дальше. Никогда раньше не задумывался, что я хочу и что ждет меня впереди. А теперь… Видимо, пришло время. Хочу чего-то большего. Правда, пока не знаю, что именно, – Кирилл помолчал. – Странно все это. Впереди полгода дождей, скуки и одиночества, а вот здесь в груди такое теплое чувство, что я молодец, что я все сделал правильно.
– Мальчик взрослеет, – улыбнулся Аркаша.
– Эй, дяденька! Седобородый и умудренный старец, я тебя всего на два года младше.
– И, однако, с меня уже песок мудрости сыпется, а ты только подгузник наивности с себя снял.
Кирилл рассмеялся:
– Красиво сказано.
– Твое. Ты сказал.
– Да? Не припоминаю.
– Ну как-то раз ты вернулся пьяный и учил нас с Катькой жизни. Мы тогда только решили ехать с дядей Мишей, и ты объяснял нам всю наивность нашего желания изменить жизнь к лучшему.
– Ага, вспомнил. Вот ведь дурак был.
Из города в поселок они вернулись еще засветло. Ужин снова начался после захода солнца. Столовую заливал тусклый электрический свет, было слышно, как за стеной негромко гудит бензогенератор. На ужин было густое и наваристое жаркое из картофеля и тушенки, по большому куску соленой консервированной селедки и по сладкому пирожку с начинкой из свежих яблок. Тамара Алексеевна как всегда была на высоте.