Страница 56 из 58
Эйприл
Летние ночи теплее жарких дней. Воздух кажется чище в это время суток. Я могу чувствовать, как он проникает в моё тело. С каждым вдохом и выдохом приятная прохлада проходится под кожей. Я дышу, и, наверное, замечательно, что я чувствую это.
Мои глаза закрыты. Шампанское немного вскружило мне голову, но алкоголь медленно выветривается, что я ощущаю, когда все звуки наконец стихают, и я погружаюсь в тишину, будто под воду. Ухожу с головой.
Сижу на лавке подальше от шума и гама, присущих любому празднику. Это точно было событие года для небольшого города вроде Айронбриджа. Всё прошло на высшем уровне, как раз в стиле Брук. Много цветов, изысканных вкусностей, которые мне пришлось, честно говоря, пробовать впервые, и танцы, которые и сейчас не заканчиваются. Но я отгородила себя от этого лишь из-за усталости, что навалилась на меня совсем некстати.
Весь вечер я пыталась следить за Харпер. Меня посетило чувство беспокойства за неё, когда она лишь вышла на ту чёртову дорожку, ведущую к арке. Я видела, как он смотрел на неё. Он не мог оторвать от неё глаз, даже когда все взгляды были прикованы к его невесте. Он не мог перестать глядеть на неё, а она пряталась под его пытливым взглядом, не в силах найти себе места. Во время провозглашения речи моя сестра то и дело, что не знала, куда деваться. И почему-то у меня получилось представить себя на её месте.
Стюарт всё время держал меня за руку, а я всё равно не могла справиться с беспокойством, особенно когда Харпер стояла на маленькой сцене с микрофоном в трясущихся руках и со слезами на глазах желала счастья молодой семье. Кажется, каждое слово резало ей горло. Закончив с этой безумной речью, она буквально выбежала из палатки. Я выбежала вслед за ней, но не нашла её.
В конце концов, Стюарт пригласил меня на танец. Затем я выпила несколько бокалов шампанского. Потом я вышла на улицу подышать воздухом. Кажется, я уже больше часа занята именно этим.
Мне нравятся местные пейзажи. Ветер совсем слегка покачивает волны реки, которая кажется прозрачной, когда замечаю в ней отражающиеся с неба звезды. Напрягаю слух и до меня доносится шуршание листьев на деревьях, которые будто что-то шепчут друг другу. Только к этому звуку добавляются другие, и это знакомые мне голоса.
— Убирайся отсюда, Тим! Не порть лучший день моей жизни! — Брук срывает глотку в крике. Опускаюсь вниз по спинке лавки, чтобы оставаться незамеченной. Почему-то мне становится страшно, но уместно ли будет подниматься с места?
— Ты звонила мне и плакала, клялась, что беременна от меня! Так когда этот ребенок стал принадлежать этому… — похоже, парень хотел использовать не весьма приличное слово, но осекся. Как я могла понять по его мычанию, девушка закрыла ему рот ладонью.
— С тех самых пор, как ты оказался не самым подходящим вариантом для меня, — Брук шипит, как змея, и я могу лишь представить озлобленное выражение её лица в эту секунду. Зажимаю обеими руками рот, так сильно я поражена происходящим за моей спиной.
— Не самым подходящим? Господи, Брук, да признай же ты, наконец, что любишь меня! Ты всё время любила только меня! — я представляю, как он хватает её за запястье, от чего она вскрикивает, но они так близко друг к другу, что им не избежать зрительного контакта.
Брук молчит. Это самый красноречивый ответ.
— Дело не в любви, — подол её платья шуршит. Она отходит от него на расстояние. — Относительно меня дело никогда не касалось любви! Моя жизнь почти разрушена, Тим! Меня выгнали из театра! И у меня даже нет каких-то рекомендаций, которые помогли бы мне устроиться на новую работу. Скорее, наоборот, моё имя теперь синоним слова «бесперспективность». Этот чёртов критик написал рецензию на спектакль, назвав мою игру провалом, а меня — бездарностью, — голос девушки дрожит. Я никогда не слышала в голосе Брук хоть одну нотку отчаяния. Теперь её слова составляют симфонию. — Теперь ещё и этот чёртов ребенок! — у неё надламывается голос, и девушка начинает рыдать, послав к чёрту привычную сдержанность и суровость.
— Брук…
— Если бы мои родители хотя бы узнали, от кого на самом деле этот ребенок, они бы убили меня, — Брук перебивает парня, который, скорее всего, сделал попытку приблизиться к ней. — И этот брак — мой единственный шанс оставаться на плаву. Я не люблю Флинна и даже не надеюсь на то, что он будет любить меня, но я делаю это ради себя. Мы никогда не могли бы быть счастливы, Тим.
Оба молчат. Их молчание разрывает тишину на части, так громко кричат их чувства. Моё сердце сейчас само выпрыгнет из груди от волнения. Но волнуюсь я за Харпер больше, нежели за Брук или Тима. Она пожертвовала собой ради… Ради чего?
— Если ты любишь меня, то отпустишь, Тим. И этот секрет останется между нами, — говорит напоследок Брук. Голос её вновь приобретает стальные нотки, и холод пронизывает меня насквозь.
— Ребят, вы не видели Эйприл? — голос Стюарта портит общую картину, которая предстала невольно перед глазами моего воображения. Он всё портит. Бью себя ладонью по лбу. Господи, зачем ты пришел?
Слышу, как Брук фыркает в ответ. Подол её платья шуршит, когда девушка уходит. Тим произносит едва слышное «Нет» и тоже уходит, но, кажется, совсем в другую сторону.
— Вот ты где, — говорит парень, когда наконец находит меня. Я сижу в позе эмбриона. Ноги подогнуты, спина согнута вдвое, голова спрятана где-то между ног. — Всё в порядке? — Стюарт усмехается, когда видит меня вот такой. Я быстро выпрямляюсь, от чего у меня хрустят все кости. Оправляю подол платья, который примялся.
— Ты пряталась? — интересное наблюдение, милый. Только ты едва ли не выдал меня с потрохами.
— Нет, просто вышла, чтобы подышать свежим воздухом, — улыбаюсь я, склоняя голову на крепкое плечо парня.
— Может, ещё потанцуем перед тем, как ты уедешь? — спрашивает он с надеждой скорее на то, что я отвечу ему, будто никуда не уеду. Но я соглашаюсь потанцевать, не подавая утвердительный ответ остаться.
Мы танцуем. Я не могу перестать наблюдать за Брук, которая с момента разговора стала мрачнее ночного неба. Она сидит на месте, сложив руки на животе. Рядом с ней миссис Хоккинс что-то разъясняет. Флинна я нахожу за столом. Он то и дело подливает водку из фляги себе в бокал, думая, будто никто не замечает этого. Хотя, наверное, так и есть. Все уже достаточно пьяны для того, чтобы упускать из виду многозначащие детали. Тима я не могу нигде найти. Как и Харпер.
Нам было отведено мало времени, чтобы наслаждаться этим вечером. Да и к тому же, моим последним счастливым секундам в этом городе препятствовал разговор, свидетелем которого я невольно стала. Не могу перестать думать о том, что отцом ребенка Брук на самом деле является Тим. Это так несправедливо по отношению к Харпер, но изменить всё равно уже ничего нельзя.
Стюарт отвозит меня к автобусной остановке. На автобусе до Шрусбера, оттуда на поезде к Фолькстоуну, а там через Евротоннель к маме. Пришлось занять у Харпер немного денег. Она продала почти все свои картины, и её кредитка ломилась от количества денег, которые перечислялись на её счет. Вряд ли она вообще заметит, сколько денег не хватает.
— Ты попрощалась с Харпер? — спрашивает Стюарт, когда мы сидим в машине. Остается всего пятнадцать минут. У меня есть осознание того, что мы можем встретиться совсем скоро, но в то же время мне страшно, что расстаемся мы навсегда.
— Написала ей записку, — сухо отвечаю я. Не хочу сейчас думать о Харпер. Меня должно мучить чувство вины, но я погрузилась в грусть из-за предстоящего отъезда. Мне нечего бросать, и я готова уйти только для того, чтобы не находиться больше здесь. Но теперь так много вещей удерживает меня в этом проклятом городе, но мне кажется, я знаю, что мне сейчас нужно. Мне нужен человек, что ушел. Одни уходят, другие догоняют. Вопрос в том, нужны ли мы друг другу. А я уверена, что я нужна ей так же сильно, как она нужна мне. В конце концов, она ведь моя мать.
— Ты ведь приедешь ко мне? — нотки мольбы пробиваются в моем голосе. — Пожалуйста…
— Конечно, я приеду, — он обхватывает моё лицо ладонями и осыпает его поцелуями невпопад. Мы проводим последние свои минуты, целуясь. Мне не нужны слова прощания, в которых точкой было бы сухое объятие. Я и думать не могу о том, что мы расстанемся, когда он целует меня, будто в последний раз. Но я не могу перестать думать о том, что это и есть последний раз, когда мы отрываемся друг от друга и смотрим друг другу пристально в глаза, запоминая, как выглядит наше отражение друг в друге.
— Пора ехать.