Пока мы будем летать

Буквально врываюсь в дом Хоккинсов, когда на пороге меня встречает разозленная Брук. Руки, сложенные в кулаки, находятся на талии, взгляд её суров, глаза прямо красные от злости, а из носа, кажется, идет пар. У меня внутри всё замирает. День и без того не удался, я едва ли справилась со слезами, пока дошла сюда, ещё Брук теперь злится на меня из-за того, что я опоздала.

— Молли всё ещё не пришла, представляешь! Кто сделает мне свадебный макияж?! — Брук буквально бросается на меня, чтобы упасть на плечо и начать реветь. Выдыхаю с облегчением. Из-за спины подруги выглядывает Гертруда, в руках которой находится свадебное платье. У девушки потерянный испуганный взгляд, она смотрит на меня с мольбой о помощи.

— Ты можешь пока что успеть одеться и… Может, позвонить Дейзи, чтобы она приехала раньше и сделала тебе прическу? — голова Брук поднимается. Она кивает мне в ответ, поджав губы, словно маленький ребенок. — Вот и отлично, — глажу девушку по голове, попутно набирая номер Дейзи. Гертруда благодарит меня скромной улыбкой, появившейся на её милом лице, но улыбка сразу же меркнет, когда Брук снова кричит на девушку из-за того, что платье волочится по полу. И бедняга задирает это платье выше своей головы, но оно всё равно слишком длинное. Не могу не рассмеяться. В конце концов, Брук выдирает платье из рук Гертруды, перебирая это дело в свои руки.

— И ещё, Харпер, твоё платье на диване. Одевайся, и я тебя умоляю, езжай туда и посмотри, украшена ли уже арка и привезли ли уже цветы. Мамин голос звучал до ужаса взволнованным, мне кажется, что что-то не так, — девушка корчит недовольную гримасу, закатывает глаза, а затем уходит в свою комнату приводить себя в порядок. — Ты ведь не забыла туфли? — кричит она мне сверху.

— Нет, — кричу в ответ как можно громче, пока гудки ещё не успели смениться голосом.

Мне всё же удается дозвониться к Дейзи, которая себе же во благо согласилась приехать раньше. Но в ту же секунду в дверях появляется Молли, которая с трудом переводит дыхание.

— Господи, я опоздала? — замечаю в её глазах настоящий неподдельный страх. Ей действительно есть чего бояться.

— Да, немного. Брук в спальне, тебе лучше поспешить.

Слова молитвы вперемешку с ругательствами посыпались изо рта Молли, когда она начала подниматься наверх в комнату Брук. Вошла она всё равно не сразу, но я поняла, что девушка осмелилась переступить порог, когда услышала нервный крик своей любимой подруги. Господи, помоги мне пережить этот день!

Я начала незамедлительно переодеваться. Прямо в гостиной. Постоянно встряхиваю головой, пытаясь выбить из головы то, что случилось со мной утром. Убеждаю себя в том, что сделала всё правильно. Другого выбора не было. Я должна была порвать все связи с Флинном. Этот день пройдет, и он умрет для меня. Я не оставила в своей жизни ничего, что могло бы напоминать мне о нем. Теперь уже ничего. Одни лишь воспоминания — пустота, за которую едва ли можно удержаться.

Снимаю одежду. Нахожу на диване аккуратно сложенное в серый чехол платье. Бордовый цвет режет глаза, едва ли я достаю свой наряд из чехла. Рассматриваю его, аккуратно придерживая пальцами за плечи. Безусловно у Брук отличный вкус. Красивое платье — «V»-образный вырез спереди и сзади, узкая юбка до колена, мягкая вельветовая ткань. Отличное платье, но оно всё равно не может сравниться с тем, которое мне подарил Флинн.

— Белое было бы тебе больше к лицу, — знакомый голос вызывает по моему телу мурашки. Начинаю пятиться, прикрываю оголенное тело платьем. — Не хочу тебя расстраивать, но я уже там всё видел, — на лице парня появляется хитрая ухмылка, когда он делает уверенные шаги мне навстречу.

— Ты не должен видеть невесту до свадьбы, — я неуверенно опускаю глаза вниз, не могу не поддаться его давлению. Упираюсь задом о спинку дивана и понимаю, что идти больше некуда. Чувствую себя, как в ловушке, когда он подходит ко мне впритык.

— Я пришел, чтобы увидеть её подружку, — чувствую его мятное дыхание. Кажется, будто он половину тюбика зубной пасты съел. Но мне приятен этот запах. И запах его геля для душа вперемешку с моим любимым парфюмом.

Его рука ложится мне на бедро. Чувствую приятную тянущую боль, разливающуюся внизу живота. Моё тело поддается ему, хотя это неправильно. Так не должно быть. Собираю все свои силы и отталкиваю парня от себя. Что он себе думает? Это день его свадьбы!

— Ты довольна, Харпер? Всё сложилось так, как ты хотела? — ядовито спрашивает он. В его глазах отражается боль, когда я всё же осмеливаюсь заглянуть в них.

— О Боже, Флинн! — вскрикивает Брук едва ли замечает парня, но в ту же секунду прячется в своей комнате. — Флинн, отвези, пожалуйста, Харпер и проверь всё ли в порядке со свадебным тортом, — продолжает кричать Брук.

За это время я успела быстро натянуть на себя платье. Не успев даже полюбоваться собой, теперь я огорчена ещё и тем, что мне придется ехать с Флинном. Это не день, а настоящая пытка. Парень грустно улыбается мне. Нет больше этой нахальной улыбки и похотливого взгляда. Теперь мы Харпер и Флинн — люди, которые не разучились любить друг друга.

Чувствую боль внизу живота только когда поудобнее устраиваюсь в кресле автомобиля парня. Это слишком резкая боль, от которой у меня передергивает мышцы лица.

— Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает парень, заводя мотор. — Это как-то связано с твоим сегодняшним походом к врачу? — мои глаза округляются. Давлюсь воздухом. Какого чёрта? — Я заходил утром к тебе, Эйприл сказала, что ты пошла на проверку к врачу.

— Это всё, что тебе сказала Эйприл?

— Нет, ещё она сказала, чтобы я и близко не приближался к вашему дому и забыл о тебе, — усмехается парень. — Так с тобой всё в порядке?

— Да, спасибо, — вежливо отвечаю, отвернув голову к окну.

Мы погружаемся в неуютное молчание, которое выводит меня из себя. Между нами чувства, которые мы не смогли убить друг в друге, но эти чувства убивают нас изнутри. Я ощущаю его любовь насквозь каждой клеточкой своего тела. Каждый небрежно брошенный в меня взгляд обжигает кожу. Флинн должен ненавидеть меня, но его чувства противоречат действительности. Он не смог с ними справиться, как и я.

Время тянется неимоверно долго. Кажется, проходит вечность, когда мы останавливаемся посреди дороги, не доезжая до места назначения. Слышу тяжелый выдох парня, который опускается головой на руль. Его лицо повернуто ко мне, во взгляде тоска. Он борется с собой, а я эту битву давно проиграла.

— Посмотри, где мы остановились, — он выпускает слабую улыбку, не переставая глядеть на меня. Поднимаю голову немного выше, смотрю через окно со стороны парня. Пустой горизонт. Трава, виднеется одинокое дерево издали, да и только. Но мне достаточно этого, чтобы выпустить наружу слезы, которые уже полдня стоят в уголках глаз.

— Я не возвращалась сюда после нашей встречи, — и даже сквозь слезы улыбка просится наружу. Теплая и сухая ладонь Флинна касается моего лица. Он, кажется, с трудом отрывает голову, но только чтобы прислониться своим лбом к моему. Когда парень закрывает глаза, я делаю то же самое.

— Ещё не поздно сбежать, — шепчет парень. Он обхватывает моё лицо обеими ладонями, и когда соленые капли струятся вниз по моему лицу, он начинает собирать их своими поцелуями. — Только ты и я. Мы сбежим, спрячемся, нас никто не найдет… — каждое слово проникает мне под кожу. Так плохо и так хорошо одновременно. Мне хочется кричать «Да», повторяя это миллионы раз, но нет.

— Уже слишком поздно, Флинн. Сегодня важный день для тебя и для Брук, — имя подруги звучит как-то скомкано и не ясно. Беру ладони Флинна в свои, но он резко взмахивает руками в воздухе, делая несколько ударов об руль, который сигналит в пустоту.

— К твоему сведению, сделать предложение Брук было отнюдь не моим решением. Брук решила, что приезд её родителей всё изменит. И правда, после того, как они ворвались в дом моих родителей и убедили моего отца в необходимости этого решения, у меня не осталось выбора.

Я не нахожу слов, чтобы ответить ему что-либо. Слова здесь точно не к чему.

Не сказав и слова больше, Флинн нажимает на педаль газа, и мы едем дальше, словно этого разговора и не было. Спустя десять минут мы уже на месте. Едва ли успев притормозить, парень выскакивает из машины, что делаю и я. Мы расходимся в разные стороны.

Для столь знаменательного дня погода самая подходящая. Солнце стоит высоко и даже немного припекает в голову, нанося равномерный загар на кожу. Легкий летний ветер приятно охлаждает. Небо чистое, ни одной тучки.

На зеленой лужайке раскинулись белые палатки. Одна из них принадлежит жениху, другая — невесте, ещё одна приготовлена для празднования. Нахожу свадебную арку напротив реки, что ведет прямо к мосту. Его отсюда едва ли можно разглядеть из-за посадки деревьев. Но я даже не пытаюсь рассмотреть его, я рассматриваю арку, покрытую широкими ветвями с маленькими зелеными листиками. Никаких белых лилий, о которых Брук так сильно печется, я не замечаю.

— Харпер! Милая! — меня застает врасплох миссис Хоккинс, которая несется ко мне, сломя ноги. Вид у неё испуганный. Прическа уже растрепана, но с макияжем, к счастью, всё в порядке. — Где Брук? — женщина начинает нервно оглядываться вокруг.

— Она ещё дома. Ей делают макияж и прическу. А где цветы? — задаю я ей встречный вопрос.

Женщина выдыхает с заметным облегчением.

— Милая, а тебе не нужно собираться? — она оглядывает меня от пальцев ног до макушки. — Ты не забыла туфли? — её глаза становятся ещё шире, чем прежде, когда её взгляд останавливается на моих чёрных кедах.

— Они у меня в сумке. Дейзи и Молли поработают надо мной сразу же, как закончат с Брук, — я сдержанно улыбаюсь, когда на самом деле мне хочется ударить миссис Хоккинс по лицу, чего мне ранее никогда не хотелось. И мне мешает всё. Мешает музыка и люди, которые снуют, словно пчелы, и чёртовы палатки, и вся эта суета, которая вскруживает голову и мешает сосредоточиться. — Где цветы?! — из моей груди вырывается звук похожий на рык, от которого миссис Хоккинс пятится назад, глядя на меня своими большущими глазами. — Дайте мне номер флориста, — прошу её, пока глаза бедняги вовсе на лоб не полезли, и пока я сама окончательно ещё не сошла с ума.

Женщина протягивает мне свой мобильный телефон. Руки у неё подрагивают. Резко вырываю его и нахожу номер флориста, пока миссис Хоккинс в это время что-то бормочет себе тихо под нос, убираясь отсюда подальше.

В этих заботах я ненадолго забываю обо всех своих проблемах. Угрожаю флористам плохим отзывом на их сайте, и они приезжают в ту же секунду, привозя долгожданные лилии, а в подарок нам дарят лепестки белых роз, которыми я усыпаю дорожку, по которой будет идти невеста. Контролирую сервировку стола и расставлены ли все подписи. Заглядываю на кухню, чтобы проверить, всё ли в порядке со свадебным тортом. Перекидываюсь парой тройкой слов со священником, который приехал раньше самой невесты.

— Харпер, милая, не уделишь ли мне минутку? — по дороге к арке, которую я хотела проверить, украшена ли она к этому времени, меня перехватывает миссис Уолш. Выглядит она взволнованно, но отнюдь не радостно, как следовало бы выглядеть матери жениха. Внешне она прекрасна. Праздничный макияж, укладка и наряд не смогли испортить её. Но даже из-под слоя пудры замечаю, что лицо её белое, как полотно. Моё лицо напротив наливается краской.

Останавливаюсь. Женщина берет меня под руку, и мы медленно и совершенно никуда не спеша прохаживаемся по лужайке. Краем глаза смотрю в сторону арки, которая едва виднеется на горизонте. С облегчением выдыхаю, когда замечаю вплетенные в ветви белые цветы.

— Связь моего сына с этой девушкой была большой глупостью, — тяжело выдыхая, начинает говорить женщина. Когда заглядываю в её глаза, так сильно похожие на его, то у меня перехватывает дыхание. В уголках её глаз стоят слезы. — Знаю, что это твоя близкая подруга, милая, — словно оправдываясь передо мной, она перебивает саму себя. — Но не такую пару я искала для своего сына. Если бы не упрямое намерение её родителей испортить карьеру моего сына, всего этого не было бы, — она обводит рукой окружающее нас пространство. Когда мимо нас проходит официант с подносом, на которых ровно выстроены бокалы с шампанским, миссис Уолш перехватывает один из них и выпивает залпом.

— На самом деле Брук хорошая девушка. Репутация Флинна ни в коем случае не пострадает, если он будет рядом с ней, — убеждаю в который раз саму себя.

— За всю прожитую мною жизнь, будь уверена, милая, я научилась видеть людей насквозь, — мы останавливаемся на месте прямо напротив палатки невесты, возле которой Брук кричит на свою мать. Гертруда поддерживает подол платья девушки, но едва она случайно отпускает его, то девушка начинает и на неё изливать свою злость. — Мне нужно всего лишь время, чтобы вывести эту вертихвостку на чистую воду.

Честно говоря, у меня не хватает слов, чтобы ответить ей что-либо. Меня поражают вовсе не слова миссис Уолш, направленные против моей лучшей подруги, а то, как мне захотелось поддержать женщину. Во мне словно загорелось синее пламя, что скорее способно заледенить душу, нежели согреть её.

— Не думала я, что мой мальчик так быстро повзрослеет, — из глаз женщины всё же прыскают слёзы. Теплые материнские слезы, что означают лишь одно — неизбежное осознание того, что её мальчик стал мужчиной. Я даже на несколько секунд позавидовала этому чувству, которое одновременно было и радостным, и печальным.

— Господи, Харпер, ты довела миссис Уолш до слёз?! — Брук появляется, будто из ниоткуда. Сзади неё плетется Гертруда, по-прежнему тянущая подол платья девушки. Брук выглядит просто потрясающе со свежим макияжем и прической, но всё же в её глазах пляшут черти, особенно когда она зло улыбается мне. — Девочки ждут тебя в палатке, чтобы навести тебе красоту. Спасибо, что проконтролировала здесь всё. Даже не знаю, что бы я без тебя делала, — Брук улыбается во все тридцать два, наверняка, чтобы понравиться миссис Уолш.

— Наверное, мне всё же пора, — говорю я женщине, отпуская её руку.

— Мне тоже не помешало бы найти своего мужа и дать сыну напутственное слово, — она подмигивает мне, давая знать, что этот разговор ещё не окончен. Но едва её взгляд падает на Брук, как она меняется в лице. Оно становится холодным и жестким, из-за чего я даже удивляюсь, та ли это милая женщина, которую я знаю?

Находясь в палатке, я откидываюсь на стуле и пытаюсь расслабиться. Над моими волосами и лицом колдуют профессионалы, а я только думаю о том, что сказала мне миссис Уолш. Брук мне уже плешь проела, но я не выдаю ни себя, ни женщину, рассказывая подруге басни о том, что мы говорили исключительно о современном искусстве.

— Ты пригласила Мэри Кэмпбелл, я видела её среди музыкантов? — спрашиваю я, пытаясь свести наш разговор в другое русло.

— Да, сучка увела моего парня в школе, пусть видит, что и у меня в личной жизни порядок, — фыркает девушка. Похоже, её действительно забавляет то, что она делает.

— Мне кажется, она и так отплатила за это сполна. Я видела её в повязке, кажется, она всё ещё ничего не видит левым глазом.

— Прошу тебя, не вызывай во мне чувство жалости, потому что мне оно не знакомо.

Золотистые тени очень выгодно подчеркивают мои глаза карего цвета. Бежевая помада, что едва ли контрастирует с моей кожей, смотрится весьма уместно. Волосы, заколотые набок, блестят золотом. Мне нравится то, что я вижу в зеркале. В самые темные времена, я свечусь, ярче новогодних огней. Парадокс жизни.

Сзади меня восстает фигура в белом платье. Пышная юбка платья касается моей оголенной шеи, и мне становится неприятно от этого прикосновения. Поворачиваюсь и прежде всего встречаюсь взглядом с животом Брук, который тщательно спрятан под белой тканью.

— Уже пора, — говорит девушка, подпрыгивая невесомо на месте. Поднимаю голову и мягко ей улыбаюсь. Делаем ли мы всё правильно?

Мы с Брук мечтали отведать свадьбу друг друга, наверное, с первых дней нашей дружбы. Мы даже дали торжественную клятву, что будем подружками невесты друг у друга на свадьбах. Ещё будучи в средней школе, мы часто зависали у Брук дома и делали так званый «Альбом невесты». Здесь были все детали вроде места торжества, цветов, платья и многого-многого другого. Не хватало лишь места для имени избранника. Лишь со временем мы определились с тем, кого хотим видеть рядом с собой. В старшей школе мы говорили об этом лишь один раз. Я сказала, что мечтаю о том, как после школы мы с Патриком поженимся. Это было правдой. Я легко могла представить жизнь с ним. Это была бы жизнь, лишенная звездного сияния и ярких огней, сопровождающие любовь. Это была бы скорее платоническая связь, нежели духовная, о которой я мечтала в глубине души. Брук же всегда отшучивалась, вроде «Вот было бы смешно, если бы моим мужем был Тим». И я не понимала, почему это было бы смешно и почему мы вообще говорим о Тиме, когда у них обоих всегда были отношения с другими людьми?

Тим сидит в первом ряду среди гостей. Чуть ли не в последнем ряду замечаю Патрика со своей женой и ребенком. Я иду по дорожке, усыпанной белыми лепестками роз. Смотрю прямо, где стоит мужчина моей мечты. Не могу сдержать улыбкиу, когда вижу его в этом костюме. Не в любимых черных джинсах, и не в футболке, и не в кедах. Нет, он стоит в дорогом костюме, в котором выглядит, как мужчина, красоту которого я смогла познать изнутри. Он улыбается в ответ, что совсем не уместно, и я прячу глаза.

Когда дохожу к своему месту, мои коленки начинают трястись. Музыка становится громче, в конце дорожки я замечаю Брук, которую под руку ведет к импровизированному алтарю её отец. Все спохватились с места, чтобы уважить девушку. Она собирает любопытные взгляды каждого и, кажется, гордится тем, что собрала здесь так много народу. Но не смотрит на неё лишь один человек.

Флинн смотрит на меня в упор. Я мгновенно краснею, не в силе отвести взгляда от него. Внизу живота меня снова пронзает сильная боль, как напоминание о моей ошибке. Только теперь у меня появились сомнения, что именно я должна считать ошибкой?

Я хотела жить. И я поистине жила. Проживала каждую счастливую секунду и умирала в моменты горести. Жизнь красной нитью проходит через мою душу и сейчас, когда внутри себя я убила другую жизнь. Но я ведь ещё не мертва. И мои шансы ещё не исчерпаны. Наверное. Мне всего двадцать один, а чувствую себя на все восемьдесят. Кажется, будто я отжила своё, прошло моё время. Но время не прошло, я его отдала другим людям. Отдала это время Эйприл, Тому, Тиму, Брук. Отдала его сожалениям и страхам. Отдала его глупому чувству вины, которое я и теперь испытываю. Но виновата я лишь перед самой собой.

Молодость — короткое время. И я бежала, клянусь, сколько было сил, бежала. Только куда? Или для чего? Чтобы жить, любить, страдать? Наверное, сейчас это и не имеет значения. Ведь это был скорее всего побег. Люди могут убегать от множества вещей, только чаще всего пытаются убежать от себя, пусть и сами того не понимают. Но теперь я хочу вернуться обратно. Но возвращение обратно никогда не может быть возможным. Ведь убегая вслед за молодостью, ты оставляешь позади пепел прошлого. Руины жизни, которую уже нельзя изменить.