Страница 5 из 87
– Изабель Мэд. – Провожу языком по губам, пытаясь возродить осевшую на них пустыню. – Маргарет была моей матерью.
Собеседник молчит, и я тоже молчу. Я не знаю, какое расстояние разделяет нас, но оба мы не знаем, что сказать дальше.
– Маргарет оставила мне послание, я думаю, она говорила о вас. Я нашла этот номер совершенно случайно.
– Где вы находитесь?
– Куитлук, Аляска.
– Я перезвоню, – быстро говорит мужчина и сбрасывает.
Проходит час, и мой телефон все еще молчит. Проходит два, я снова и снова набираю этот номер, но он недоступен. Проходит три, и я уже лезу на стенку от досады и неизвестности. Проходит четыре, и мне звонит Алекс, я стараюсь придать своему голосу обычные нотки, но он срывается.
Я выбегаю из дома на аляскинский мороз и бреду по улицам Куитлука, пытаясь проветрить мысли, и на пятом часу мне приходит сообщение:
«Буду в 27.12. 12:00 Парк на Куэтлек-стрит»
Я замираю, и телефон падает из моих рук. Люди, идущие рядом, оглядываются, но я не реагирую.
– Изабель! – кричат мне в спину, и я оборачиваюсь с секундным опозданием.
Передо мной стоят все трое: Алекс, Адам и Хэл.
– С тобой все в порядке?
Я улыбаюсь и поднимаю телефон.
– Да.
Я в порядке, более чем. История Маргарет наконец сдвинулась с мертвой точки.
***
Весь день я провожу как на иголках, и утром двадцать седьмого декабря бегу на Куэтлек-стрит. Меня трясет от нетерпения, я наскоро запихиваю все бумаги в сумку и озираюсь по сторонам, пытаясь найти таинственного незнакомца. И вот, натыкаюсь взглядом на массивную фигуру в тени хвойных зарослей и подхожу к ней.
– Здравствуйте, – робко бросаю я, и мужчину оборачивается.
Он протягивает мне руку и ведет себя довольно тактично и вежливо, как и по телефону, но глаза его блестят от удивления.
– Александр Манн.
– Изабель Мэд.
Он кивает в сторону пустой аллеи, и мы медленно идем по ней, заводя разговор.
– Маргарет никогда не умела уживаться с людьми, – говорит мужчина. – Она всегда была одинокой, вне каких-то компаний, никому не доверяла, хотя по сути была шикарной женщиной, и от нее невозможно было отвести взгляда. Ты унаследовала ее красоту.
Я усмехаюсь и отвожу взгляд.
– Мы познакомились на последнем курсе университета. У меня был друг, Чарльз, и с тех пор нас всегда и везде было трое. Так странно было наблюдать за тем, как она менялась. Я всегда обращал на нее внимание, на хмурую девочку, зажатую в углу класса, но общаясь с нами, она стала расправляться. Она часто улыбалась, и ее глаза горели, когда она рассказывала нам новую идею. Она все нам рассказывала: и о постоянных побегах, и о ссорах с родителями и Мелиссой, и о Ричарде. Ты все это знаешь, я вижу.
Я киваю.
– Мне пришлось узнать это дорогой ценой.
– Как и мне, – вздыхает мой собеседник. – Я ведь помню тебя, Изабель. Ты была совсем крошечной, когда Маргарет собралась уехать во Флатхед. Я так и не смог приехать к ней, и это был последний раз, когда я ее видел.
– Вы созванивались, переписывались?
– Да, все время. Но она очень сильно изменилась. Иногда она казалась просто… безумной, сумасшедшей. Она говорила ужасные вещи. Она делала ужасные вещи, но я не мог ее остановить, никто не мог.
– В своем последнем сообщении она попросила меня о том, чтобы я проследовала весь путь становления Штамма и направила меня к вам.
Мужчина качает головой.
– Едва ли я могу чем-то помочь.
– Но вы ведь что-то знаете.
– Я знаю одно, Изабель: трагедия в Нью-Бриджпорте – это только начало. То, что создала Маргарет, уже не остановить.
***
Александр может говорить о моей матери часами, а я все не могу перестать его слушать. Чем-то внутренним и тайным я знаю, что его голос знаком мне, и я могу ему доверять, но мозг говорит, что это абсурд.
Мы заходим в мою маленькую квартирку, и я ставлю чайник, пока мужчина рассказывает о том, какой Маргарет была в молодости, и мы пьем чай под мою историю. Мне хочется все ему рассказать, и я корю себя за этот приступ абсурдного доверия незнакомому человеку, но слова вырываются сами собой.
Я рассказываю ему обо всем: о взрыве в Глендейле, о Хранителях и Роджерсе. О Мелиссе и Колине, о Бэре и том, чему я научилась в плену у «Альфа-Поинт». Под конец рассказа я уже вижу, что Александр Манн смотрит на меня совсем иначе и тщательно подбирает слова, прежде чем сказать: