Страница 28 из 87
Ненавижу Маргарет.
Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
– Что ты об этом думаешь? – Кэсси как будто слышит мои мысли. Я не отвечаю.
Мы сидим в машине, Миллингтон дал подробные инструкции о том, как нам действовать и куда именно ехать, вернул нам нашу машину и отпустил в свободное плавание. Можем ли мы сбежать от него теперь? Думаю, нет. Повсюду глаза и уши Чарльза Миллингтона, а мы – лишь марионетки в его руках.
– Ник?
Отрываю взгляд от дороги и поворачиваю голову в сторону Кассандры. Она хмурится, откидывается на спинку сиденья и тяжело вздыхает. Странный смех пробирает меня изнутри.
– А ты что об этом думаешь?
– Дерьмо, – шикает Кэс, – полное дерьмо, в котором мы завязли по уши.
– Нам нужно закончить это дело.
– Ты думаешь, на этом все закончится? Да все только начинается, Ник! Посмотри вокруг! Мой отец сделает все, чтобы не препятствовать развитию вируса. Эпидемия перекинется на всех и каждого.
– А как же лекарство, которое блокирует работу антител?
– Полный бред, неужели ты не можешь понять? Каждый организм уникален, работа антител обусловлена генетически. Либо они есть, либо их нет. Одному человеку это «лекарство» сделает лучше, другому – хуже. Нам уже не сбежать от этого.
– Ты сбежишь, – выдыхаю я, – Чарльз позволит тебе сбежать, когда мы все сделаем.
– Ник… – шепчет Кэсси, – мой отец – лжец и лицемер. Он уже никогда не оставит нас в покое.
Больше мы не говорим. Едем много часов, но я не чувствую ни капли усталости или напряжения. Прямая ровная дорого успокаивает и умиротворяет. Здесь нет людей и машин. Здесь нет эпидемии и цивилизации. Лишь мы и дорога. Дорога и мы.
Кассандра делает вид, что спит, но на самом деле она ворочается на сиденье с закрытыми глазами, и я вижу, что она не может уснуть. Я все чаще искоса поглядываю на нее, изучаю ее лицо, ее веки, едва заметные ресницы, светлые брови. Теперь, когда я знаю правду о том, что мы оба неуязвимы для Штамма, который делает наши тела выносливее, я вижу, что ее шрам растворяется под слоем новой кожи. Еще немного времени, и Кэсси будет так же красива, как и прежде. Вирус делает людей красивыми. Надо же, какой бред.
Когда становится достаточно темно, приходится еще сильнее напрягать глаза, и тогда я начинаю чувствовать первые признаки усталости. Штамм оберегает мое тело, но нельзя задействовать резервные источники энергии – от этого выключается сознание и просыпается зверь.
Поэтому я съезжаю к обочине дороги и останавливаю автомобиль. Кассандра вздрагивает, поднимает голову, хлопает ресницами и с сонным удивлением смотрит на меня.
– Почему мы остановились?
– Нельзя переутомляться. Нужно отдохнуть.
– Тогда я сяду за руль.
– Хорошо, – выдыхаю. – Сейчас.
Откидываю на сидение и тру глаза. Тело расслабляется, и тогда я чувствую усталость, колющую в ногах и шее и зуд в веках. Но здесь, в тишине и темноте мне совсем не хочется спать и проваливаться в сон. Я устал падать в эту яму и видеть того, кто ждет меня на самом дне. Я устал от всего этого. Устал…
– Ник, с тобой все в порядке?
– Да… нет.
Дрожь бьет меня, и мурашки пробегают по спине. Мы молчим, и это молчание съедает меня изнутри и снаружи.
Кассандра протягивает руку в мою сторону и опускает ее мне на плечо. Я вздрагиваю, но чувствую тепло. Это странный жест, который она вряд ли могла позволить себе раньше, и на секунду я вижу, как каменная, холодная маска пуленепробиваемой стервы сползает с ее лица. На секунду я вижу в Кэсси то, о чем она когда-то рассказывала, я вижу в ней девочку, сбежавшую из дома в другую страну. Вижу страх и отчаяние, досаду и боль.
И в эту секунду я чувствую резонанс. Я больше не слышу, как тишину прерывают наперебой две мелодии биений сердца – они становятся одним. И одно дыхание шумит, шуршит, шепчет в моей голове, и становлюсь последним безумцем на земле, когда отнимаю ее руку от своего плеча и подаюсь вперед.
Я знаю, что мы оба не знаем и не понимаем того, что происходит здесь, сейчас, в этой машине, на этой совершенно пустой и тихой дороге. Наши губы встречаются в темноте, и внутри меня происходит настоящий взрыв. Зверь вырывается наружу, и впивается ногтями в обивку сиденья, а уже в следующую секунду сливается с человеком, и мои руки расслабляются.
Кэсси обвивает руками мою шею, и я чувствую ее горячее дыхание, и мои руки обнимают ее за талию, где между кофтой и брюками остается полоска оголенной кожи. Она вздрагивает от моих прикосновений, и в следующую секунду мы исчезаем. Делимся на ноль без остатка и не существуем в этом ужасном мире.
Сильная девушка с каменным сердцем, этот валун, о который я бьюсь, будто волны прилива, становится совершенно иным. Не таким, каким казался с самого начала. Перед моими глазами картинка – тот день, когда я очнулся у мятежников, умерев впервые. Как эта грубая и озлобленная на мир девушка со скрытой нежностью прикладывала к моему лбу холодное мокрое полотенце, думая, что я сплю. Как эта абсурдная, сумасшедшая хищница бросалась на каждого, кто встанет на ее пути и разрывала в клочья, не думая о последствиях.