Страница 47 из 82
- С Пахомычем мы давние приятели. Андреем его звать. Приехал из города помощником мастера на лесопилке. Комнату ему сдавала бабка Нюра, Царствие ей Небесное… Мне тогда уже семнадцать было. Сначала дичилась его, да потом гляжу – мужчина порядочный, никаких непристойных предложений не делает. Начала понемногу общаться с ним. Сдружились. Он, видимо, жалел меня. Подкармливал, одежонку теплую подбрасывал время от времени – тетка неохотно на меня деньги тратила. Он мне все про свою дочку рассказывал, которая чуть младше меня была. Скучал по родным, вот и обратил внимание на юную соседку. Так завидно мне было, так хотелось оказаться на месте неизвестной мне девочки! Не бояться, не терпеть пьяные ласки поскудных мужиков, покупающих меня, словно вещь! Учиться дальше в институте! Работать, как все нормальные граждане нашей Великой страны! Однажды не выдержала – рассказала все Андрею. Тот два часа слова не мог вымолвить от потрясения. Еще бы, в советское время встретиться лицом к лицу с пережитком прошлого – рабством, да еще в таком гадком проявлении! От его молчания было неловко, стыдно. Хотелось бежать, куда глаза глядят, броситься в овраг! Но Пахомыч уже тогда был правильным мужиком, сильным. Не дал глупости натворить, извинился, что позволил подумать, будто отвернулся от меня. И хотя его практика еще не закончилась, решил возвращаться в город и меня с собой увести – в свою семью! Уговорились встретиться утром, когда первый автобус в город идет. Всю ночь не спала, перед глазами мелькали один за другим образы моей новой жизни в новой нормальной семье…Лишь на рассвете провалилась в крепкий радужный сон, полный надежд. Только из сна меня выдернули крики и побои бабки Матрены. Уж не знаю, как она узнала про мой предстоящий побег, только выпускать меня из хищных рук не хотела. Все ничего, Андрей мог бы меня вызволить из-под бабушкиной опеки, заявить в милицию о насилии Матрены над своей подопечной. Только на стороне бабушки тогда уже были люди серьезнее вахтовиков. Именно в то время я приглянулась самому Председателю Райсовета, приезжающему в нашу деревню! Последний оказался настоящим извращенцем! Только мои жалобы совершенно не трогали жадную стерву – уж очень хорошо платил мерзавец, да время от времени подкидывал бесплатную путевку в теплые края. Тетка с его подачи, заявление в милицию унесла, что, мол, Андрей снасильничал надо мной – несовершеннолетней сиротой и хотел обманом из дома вывезти. А в доказательство принесла справку из поликлиники, что порченая. Друга моего чуть в тюрьму не упекли. Насилу вымолила у Председателя свободу для него. Обещала, что буду послушна во всем! Жизнь после этого пр6евратилась в ад. Несколько раз пыталась покончить со своей жалкой жизнью, да все никак решиться не могла – грех собственную душу губить. Андрея отпустили, но сначала избили до полусмерти, до сих пор хромает. Участковый наш постарался. Нынешний – сынок его, такой же мерзавец! Полгода парень в больничке восстанавливался. А потом, как, более или менее, ходить начал – приехал за мной. Только мне ума хватило солгать, что замуж выхожу, и все теперь будет хорошо. Пахомыч уехал, встретились с ним снова спустя двадцать с лишним лет при печальных обстоятельствах. Само собой, хорошо не было. Истязали меня Матрена – днем непосильной работой, Председатель – ночью своими извращенными фантазиями. Вот так и терпела. Раньше времени красота с меня слетела, словно осенняя листва с деревьев. Да только меня это только порадовало – перестал высокопоставленный садист к нам приезжать. Да и не до меня ему уже было: перестройка, демократия… Связался с криминалом, да и угодил в бетон строящегося дома. Туда ему и дорога…Бабка Матрена тоже попала в переделку – угодила в каталажку на пять лет. Я, наконец-то, вздохнула свободно. Устроилась на работу в городе санитаркой в Диагностический медицинский центр. Платили мало, но одной мне хватало. Потом встретился мне хороший человек, стали жить вместе. Выучилась на медсестру в колледже. Даром что ли школу без троек закончила? Пять лет пронеслись, как сон, в одно мгновение! Матрена вышла на свободу и попыталась меня вернуть. Но теперь меня было кому защитить. Только с тех пор тревога не оставляла меня ни на минуту. И вот когда пришло ко мне абсолютное счастье – я узнала, что беременна, хотя уже смирилась, что бесплодна (сказывались многочисленные аборты, варварским путем выполненные теткой), меня похищают средь бела дня! Очнулась в этом доме на кровати. Рядом на стуле сидел и пристально смотрел на меня незнакомый мужчина. Это потом узнала, что он - мой пропавший с войны прадед… Позже, Матрена призналась, что сразу узнала своего отца, ведь Иеремей выглядел точно так же, как много лет назад, когда, покинув дом, отправился на фронт…Самый страшный человек из тех, кого я встречала в своей нелегкой жизни. Матрена и Председатель ему и в подметки не годились! Незнакомец представился преподобным Иеремеем и объяснил, что нужна ему не я, а мои еще не родившиеся близнецы. Меня испугали и удивили его слова одновременно. Ведь я еще сама не знала, что забеременела близнецами! Но ничего спросить не успела: проповедник резко встал и удалился прочь. До рождения своих детей, я его не видела. Держали меня взаперти, но водили на прогулку раз в день под конвоем … моей бабки. Матрена относилась ко мне подозрительно хорошо, даже, можно сказать, бережно. Почти не разговаривала со мной. Гораздо позже узнала, что в это время мой внезапно вернувшийся предок сеял сомнения и страх среди селян, но и многих исцелил от алкоголизма и наркомании, тем добиваясь к себе уважения и подчинения. Когда его пророчества начали сбываться, и с кладбища начали возвращаться мертвые, жители деревни окончательно поверили, что Иеремей – их спаситель. Начали следовать всем его наставлениям. Конечно, были и такие, кто пошел наперекор, но с ними быстро расправились. А я, тем временем, благополучно разрешилась от бремени, как и предсказывалось - мальчиками – близнецами. Моему счастью, казалось, нет конца! Только рано радовалась. Тем же вечером Иеремей самолично посетил мой скромный дом. Рождение мальчиков его несказанно обрадовало. Он тут же распорядился, чтобы Матрена унесла новорожденных к нему. Мои мольбы и рыдания ни сколько не тронули черствое сердце. С тех пор я не видела своих малышей… - голос Ульяны дрогнул, она закрыла затуманенные слезами глаза, но затем тряхнула головой, словно желая стряхнуть свои горестные мысли и продолжила рассказ. Я забыла про чай, который уже успел остыть, и вместе с несчастной женщиной переживала ее испытания, поглощенная историей. Макс с напускным равнодушием рассматривал трещины на беленом боку печки. Но было заметно, что, несмотря на то, что знаком с этими событиями, все же спокойно не может воспринимать повторное повествование об этом кошмаре. - Несколько раз мне удавалось сбегать из-под замка, но попытки найти крошек заканчивались крахом. Меня снова хватали и бросали под замок. Однажды, в очередной раз вырвалась на свободу. По воле судьбы, попала на очередной ритуал «поглощения». На моих глазах жители деревни разорвали и сожрали двоих детей, одному из которых было лет пять, другому – и двух не дашь! Тогда-то я поняла, что стало с моими близняшками! Разум мой помутился, и впервые начались приступы эпилепсии. В себя пришла в ненавистном доме, опять под замком. Ненависть сжигала изнутри, душа требовала мести… Если бы не эти сильные чувства, действительно бы сошла с ума от горя. После мед.колледжа случалось проходить практику в неврологическом диспансере, так что клинику некоторых психических заболеваний мне было нетрудно воспроизвести. Жаль, что не пришла эта мысль гораздо раньше! Возможно, удалось бы сохранить жизнь еще большему количеству детей. Заметив мое неадекватное состояние, уже не запирали. Проповедник не смог разоблачить меня, видимо, его способностей хватает не на всех. Я свободно (насколько это возможно при кишащих мертвецами улицах) перемещалась по деревне. Попутно отмечала некоторые особенности зомби. Как медицинский работник, мне оказались понятными некоторые различия между ними. Так, мертвецы, чей мозг был мертв долгое время – гораздо уступают в быстроте движений и реакций, нежели их «товарищи», умершие намного позднее. Более того, первое время, при приближении Иеремея, те, кто вернулся с кладбища, начинали растекаться киселем, распадаясь на элементарные частицы… А у недавно зараженных, особенно, с наименьшими повреждениями, на несколько секунд возвращались крупицы сознания! Потом тот эффект пропал, что весьма огорчило и разозлило деда.