Зомби по-русски

- А если Ульянка со мной пойдет? Подальше от Матрены и преподобного? - по лицу женщины видно, как борется внутри нее страх перед старухой и «батюшкой» и желание вырваться из страшного места. Второе, видимо, оказалось сильнее, ибо в следующую минуту ее длинные пальцы прикрыли рот, дабы скрыть шевеление бледных губ:

- Чуть позже… - в глазах вновь промелькнула тень здравой мысли. Но ее тут же заменила загадочная безумная улыбка.

- Вот только гостей примем и трапеза закончится…

Смотрю вслед Ульянке, удаляющейся неровной походкой. Подбираюсь ближе к стене и приникаю к наблюдательной щели. Примерно к полуночи двор снова заполняется селянами. В их руках горят факелы. Средневековье, ей-богу! Зато все очень хорошо просматривается. По напряженным лицам фанатиков, догадываюсь, что сейчас будет происходить, что-то значимое для них. Долго ждать не пришлось. В поле моего наблюдения появляется сам Иеремей с библией в одной руке и чашей - в другой. Держится он прямо, гордо выставив подбородок с модной щетиной. Остальные при виде его гордого профиля сутулятся, втягивая головы в плечи. Проповедник поднимает обе руки вверх, и селяне начинают подобострастно кланяться ему. Затем приводят троих. Свет факелов освещает неравномерно, потому лица этих людей остаются для меня почти неразличимыми. Судя по фигурам, двое из них – женщины, третий – мужчина. В груди холодеет от неприятных предчувствий – их запястья стянуты за спиной веревками. Неверные шаги, напряженность походки выдают в них пленников. Видимо, это одни из тех жертв, что попались в ловушку на дороге. Бедолаг подводят ближе к преподобному. Теперь мне удается их рассмотреть. Мужчине за пятьдесят, невысокого роста, полноват, но не грузен. Сведенные к широкой переносице кустистые брови, плотно сжатый рот, торчащие, как иглы дикобраза, седые усы – говорят о сильной и несгибаемой натуре. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, когда стоящий сзади громила (старый знакомый Гришенька) ударом приклада, между прочим, моего обреза заставил упасть на колени перед человеком в черной рясе (Сволочь!). Рядом с плачем и подвыванием опускается девушка лет двадцати. Похожие черты, но гораздо мягче и тоньше. В глазах застывший ужас и обреченность. Нет, характером дочь совсем не походит на отца. Зато знакомый упрямый огонек жжет из-под насупленных бровок девчонки, которая плюхнулась рядом с сестрой и, гордо расправив плечи, с вызовом зыркнула на того, кто толкнул в спину, а затем уперлась прямым взглядом на возвышающегося перед ними проповедника. Тот уже внимательным взглядом выделил худощавую, гибкую фигурку в яркой футболке и порванных джинсах. Подходит к девчушке и берет изящными пальцами ее острый подбородок. Прищурив глаз, пристально изучает бледное лицо с густо обведенными глазами, метающие гневные молнии из-под пышных ресниц, накрашенные ярко-красной помадой пухлыми губами, из-под которых обнажается дерзкий оскал ровных, белоснежных зубов и изогнутыми птичьим крылом бровями, недовольно сведенными к переносице. Даже тени страха не читается на свежем девичьем личике.

- Сколько тебе лет? – ласковый взгляд проповедника пытается проникнуть сквозь оболочку ее презрения, но, видно безуспешно. Девчонка рывком освобождается от захвата цепких пальцев и плюет преподобному под ноги. Но это ничуть не смущает последнего. Он продолжает удовлетворенно улыбаться и нехотя переключается на следующий объект. Теперь в зоне его внимания оказывается старшая из сестер. Под темно-шоколадным взглядом слезы мгновенно высыхают, девушка даже не пытается сопротивляться магическому взгляду мужчины. Напротив, готова внимать каждое его слово.

- Ну, красавица, а тебе сколько лет? – на улыбку уже не тратится, судя по тону ( лица уже не вижу) интерес тоже пропал. Странно, что в первую очередь Иеремея интересует возраст пленников, обычно, сначала просят назвать имя. Но страшная догадка приходит позже – от возраста зависит пригодность к « поглощению»! Я, почему-то, не в счет! Выгляжу, конечно, моложе, но на подростка недотягиваю.

- Двадцать три… - нерешительно смотрит на проповедника, не зная, как закончить фразу.

- Преподобный, - милостиво подсказывает Иеремей.

Преподобный, – благоговейно вторит ему девушка, пуча от страха коровьи глаза.

- А сестре? Ведь она же тебе сестра?

- Да, преподобный. Ей только двенадцать в апреле исполнилось.

Ответ удовлетворяет проповедника. Бросает взгляд полный отеческой нежности на предыдущую собеседницу. Но в ответ получает - полный ненависти и презрения. Невольно проникаюсь уважением к девчонке, в то время, как ее сестра раздражает своей мягкотелостью.

- Убери руки от моих девочек, - цедит сквозь зубы связанный мужчина, яростные взгляды готовы прожечь внушительных размеров дыру в идеальной фигуре, облаченную в сутану.

Подошла очередь до отца девушек. Проповедник даже не пытается прикоснуться к стоящему на коленях человеку. Это за него делает Гришенька. Мощный кулак опускается сверху на седовласую голову, заставляя мужчину завалиться набок. Девчонки, кричат в едином порыве: «Папа!». Младшая пытается соскочить с места и броситься на защиту родного человека. Храбрая девочка! Но тут же остановлена резким ударом толстой палки по ногам. Тощий помощник «батюшки» постарался. Девчушка падает на гравий, ударившись лицом. Мелкие камушки до крови впились в нежную кожу на лбу и щеках. Разбитые губы мгновенно вздулись. Мерзавец! Праповеднику это тоже не понравилось.

- Осторожно, недотепа! - бросает гневный взгляд в сторону крысоподобного очкарика. - Эта девочка бесценна для нашей общины. Завтра, - торжественно объявляет, уже глядя на благоговейно осеняющих себя селян. – Мы поглотим ее плоть и кровь, и вновь обретем безопасность! – слышу восторженные крики фанатиков, и меня передергивает от омерзения к этим, так называемым, людям.

- С этими что? – подает голос верзила и ударяет грязным сапогом поникшего отца девочки.

- Думаю, мы уже выяснили все, что нас интересовало, - довольно мурлычет проповедник, перечеркивая взглядом первых двух пленников. Делает знак Матрене, что стоит неподалеку с огромным тесаком в руках. Последняя церемонно передает свое ужасное орудие преподобному. Приняв одновременно от него Библию и чашу, отходит в сторону, театрально кланяясь «батюшке». Это только мне кажется, что все происходящее смахивает на плохо поставленный спектакль?

Но дальнейшее действие приводит меня в настоящий ужас! Мерзавец в рясе поднимает над головой тесак, зловеще мерцающий в свете факелов, а затем медленно подходит к поникшей фигуре связанного мужчины. Мерзкая улыбка, больше похожая на волчий оскал, холодный взгляд темных, как два глубоких колодца, глаз – не обещают ничего хорошего.

Предчувствия меня не обманывают. В следующую минуту Черный проповедник проводит острым, как бритва, лезвием по щеке пленника. Мужчина дернулся, но из плотно сомкнутых губ не вырывается ни звука. При виде алой струйки на лице отца, старшая дочь лишается чувств, а младшая еще яростнее трепещется в удерживающих ее руках тощего интеллигента.

Черный проповедник не остановился на одном надрезе. Лезвие чертит по телу согнувшегося от боли, но упрямо молчащего, мужчины кровавые узоры. По тому, как медленно, словно смакуя, преподобный делает надрезы на живой плоти, мне стало стало понятно, что мерзавец наслаждается процессом! Пытка продолжалась до тех пор, пока пленник не упал, потеряв сознание. Вторая жертва все еще находилась в обмороке и, видимо, не очень возбуждала фантазию садиста. Лжепророк одним быстрым движением хладнокровно перерезал ей сонную артерию, затем вскрыл вены на тонких девичьих запястьях. Бившуюся в истерике девочку- подростка схватил за густые темные волосы всей пятерней и оттащил чуть в сторону. После чего подал знак селянам, и те покинули жертвенную площадку. Продолжая удерживать ребенка, сам остался стоять на месте. Вскоре послышались тяжелые шаркающие шаги и утробные звуки. С ужасом наблюдаю появление зомби. Самые шустрые – те, у кого наблюдаются наименьшие повреждения плоти – с урчанием бросаются на окровавленных жертв, не обращая внимания на проповедника и девочку, словно их обоих здесь вовсе нет. Я не рискнула продолжать свои наблюдения – во-первых, зрелище не для слабонервных, во-вторых, не хотелось, чтобы меня почувствовали и съели неожиданные гости. Все-таки, как я убедилась, сарай - не очень-то надежное укрытие! Зажав уши ладонями, чтобы не слышать мерзкое чавканье кошмарной трапезы и зажмурив глаза, сижу в самом дальнем углу сарая. Остается только надеяться, что трухлявую стену не выломают до того как сделаю это сама. К счастью, все обошлось для меня благополучно. Открыв глаза и уши, убеждаюсь, что стена все еще цела, и я тоже. Осторожно подползаю к заветной стене и выглядываю наружу. Площадка разыгравшейся недавно трагедии теперь освещалась лунным светом и казалась совершенно пустой. Прислушиваюсь, но не слышу ничего подозрительного. Думаю, может попытаться сбежать? Но тут же улавливаю легкий шорох. В ужасе бросаюсь к дальней стене и выставляю вперед руку с гвоздем. Но снаружи раздается приглушенный голос, при звуке которого слабеют ноги, и я с рыданиями падаю на колени.