Страница 25 из 82
Чтобы отвлечься от варварского обращения с моим телом, я мысленно погрузился в собственное исследование своих восприятий.
Тактильные ощущения значительно притупились, словно меня утыкали новокоином. Движения от этого казались неуклюжими и резкими. Все тело превратилось в неудобный, бесчувственный скафандр, в котором осталась искра сознания, томившаяся, как узник в темнице. С ужасом понимал, что буду в этом безобразном теле находиться долгие годы! Но пока я нужен моим близким, придется с этим смириться.
Самыми яркими ощущениями оказались запахи. Все люди пахнут по-разному, но, в основном, очень приятно, даже внешне непривлекательные. Желания попробовать их на вкус у меня не возникает. Я самозабвенно наслаждаюсь ароматами шоколада, кедровых орешек, клубники, яблок, ванили и... персиков.
Персиками пахнет Рита. Почему-то только она обладает этим запахом, остальные женщины для меня пахнут вишней, печеньем, выпечкой, корицей и свежими огурцами. Мужчины имеют не менее приятные ароматы: орехи, ананасы, свежая красная икра, укропчик, копченый балычок... Дети, понятно, пахнут сладостями, некоторые - топленным молоком.
Будь я "нормальным" зомби, наверное бы не анализировал, кто чем пахнет, а просто хватал бы и жрал, жрал, жрал. Что, собственно, они и делают.
Однажды мне попался человек, от которого воняло несвежей рыбой. Сначала, я предположил, что он заражен, но оказалось - болен онкологией, ему осталось жить считанные дни.
От собственных мыслей меня отвлекли громкие крики. Это возмущался мой экзекутор.
Учитывая, что Тягин с последней встречи стал ненавидеть меня пуще прежнего, ведь он не надеялся меня вновь увидеть живым, не удивительно, что он решился на самое мерзкое - трепанацию черепа. Но в неподходящий момент вошел Сергачев - узнать, как продвигается исследование. Картина, которая предстала перед Константином повергла его сначала в шок, а затем в ярость, ему срочно пришлось вмешаться, пока меня не вскрыли, как жмурика в морге. Такой расклад не устраивал вошедшего в раж профессора, он начал возмущаться и даже предпринял попытку ослушаться лидера. Но Сергачев уже не сдерживал свой гнев и охладил исследовательский пыл безумца, врезав ему как следует по челюсти. Профессор обмяк и осел, не выпуская из рук циркулярку. Я же был благополучно освобожден от наручников и ремней. Иглы пришлось вытаскивать самому - Сергачев занялся приходящим в чувства садистом. Последнего закрыли в самой дальней каюте и приставили за ним присмотр.
Тем не менее обследование Тягина так и не объяснило, почему я не становлюсь зомби до конца, почему так отличаюсь от них.