Страница 67 из 101
Художник пробует поднять руку. И чудо! Видны пальцы. Правда, светящиеся изнутри, но всё же пальцы. Его пальцы!
Алекс медленно водит перед собой пятернёй. На голубовато-алой полупрозрачной коже вьются и потрескивают серебристые молнии. Лёгкие наполняются воздухом, он насыщен озоном. «Будет гроза?» - приходит мысль.
Сперва показалось, что внизу к телу прибиты две деревянные колоды. Затем художник смекнул: «Ноги!!!»
Слева заколотилось, всё чаще и чаще. «Сердце».
Справа будто что-то раскрылось. «Печень дышит...»
Покалывание на кончиках пальцев. Жжение в горле. «У меня же есть глаза!» Осознание этого и породило вспышку. Всё тело обожгло и мигом с него сползла кожа.
Или пригрезилось?
Скорее не боль, а неприятное ощущение. На удивление художника, оно быстро прошло. Нахлынули головокружение и тошнота.
Тошнота...
Свет меркнул. Или наоборот - разгорался?
Разгорался и затухал.
Замутнённое сознание.
Один за другим пласты мрака накрывали Алекса.
Он прорычал. До боли сжались кулаки. Невидимая сила сдавила череп. Поднажмёт ещё - и из ушей брызнет мозг.
Художник чуть не захлебнулся. Слюной? Кровью?
Руки цапнули пустоту. Брыкнувшийся Алекс подался вперёд. Или вверх?
Раскалённые до бела клинки света резанули по глазам. Боль украла дыхание. Лёгкие взмолились о крупице воздуха. Грудная клетка хрустела. Вроде слон наступил на кости таза.
Каким-то нечеловеческим усилием художник раскрыл рот. В него с сипом втягивался воздух. Алекс даже видел сизые струйки и облачка у себя над губами.
Страшная пытка не прекращалась. Жадные, изголодавшиеся лёгкие набирали воздух, всё больше и больше. В разные стороны расходились рёбра. Только бы от позвоночника не отломались...
И когда у Алекса уже не оставалось сил, боль улетучилась. Мрак разорвался на куски и съёжился, подобно сгорающей бумаге. Притушенный свет - то, что нужно.
Художник застонал и приподнялся на локоть.
«Сплю?»
Пейзаж завораживал. По реке вместе с длиннющей лодкой плыли тени облаков, похожие на крокодилов. Стоящий на корме, смуглый парень в белой тунике не замечал лежащего на берегу Алекса. За рекой, прямо под раскалённым шаром солнца, высилась гигантская, обложенная белоснежной плиткой пирамида. Грани блестели, режа глаза. Художник поморгал, смахнул с лица песчинки - не помогло. Второй и третьей пирамиды нет.
Простонавший Алекс перевернулся на другой бок. Челюсть отвисла. Метрах в трёхстах от него высились арочные врата. Через них-то и можно попасть в обнесённый белой стеной, огромный город. У входа сновали люди в белых туниках, бурых плащах, некоторые в чалмах.
Потрясённый художник встал. Взор пробежался по выглядывающим кое-где из-за стены верхушкам домов с плоскими крышами. Алекс медленно направился к арке.
Туфли проваливались в мокрый песок. «Был дождь?» Чёрный цвет плаща притягивал солнечные лучи. По лицу художника тёк пот. Горячий воздух наполнял лёгкие, ещё саднящие после боли, заработанной во мраке.
Загорелый до черноты, сгорбленный старик плёлся навстречу художнику. Поношенная, уже давно не белая туника. Растоптанные сандалии. На верёвке за дедом семенила лохматая коза с выменем покрытым коростой.
Старик прошёл мимо, даже не глянув на Алекса.
«Не видит меня?»
Озадачившись, художник зашагал дальше. До слуха доносились обрывки разговоров. Такой язык Алекс слышал впервые. Впрочем, есть что-то знакомое.
Художник остановился метрах в сорока от арки. За ней спешили по делам люди в серых и бурых плащах. С тюками на спине. Тележками.
Алекс почувствовал чьё-то присутствие. Дыхание перехватило, между лопаток побежали мурашки. Несмотря на жару, художник обледенел. Обернулся с трудом. И увидел ещё одного старика. На сей раз знакомого - знакомого по странному сну. Правда, сейчас дед выглядел совсем худо. Глаза - копия глаз Алекса - совсем ввалились в морщинистое лицо. Вместо белой рубахи и штанов, которые были на старике в прошлый раз, всего лишь набедренная повязка. Кожа туго обтягивает рёбра. Белоснежные волосы до пояса. Поредевшая борода до пупа.
Старик, поводив губами, осмотрел художника и подошёл к нему. Взгляд устремился к городу.
- Где я? - коротко спросил Алекс.
Нет ответа.
- Это Египет? - не успокаивался художник. - Древний... Или его иллюзия? Одно из отражений в параллельном мире?
Старик вздохнул протяжно и посмотрел на Алекса. Повременив, полюбопытствовал устало:
- А разве это имеет какое-то значение?
- Опять ты за старое.
- Истина не бывает старой, - прошептал дед и снова уткнулся взором в город.
Художник потёр подбородок и сообщил:
- Я достал «Слёзы Анубиса».
- Знаю. Будь иначе, тебя б здесь не было.
- Моё тело сейчас в гостинице.
- Это не имеет значения.
Алекс проскрежетал зубами и спросил пламенно:
- А имеет ли значение то, что за ожерельем охотятся?
- Это часть испытания. Пройдёшь - и будешь избран Анубисом.
- Я и так избран.
Старик поглядел на собеседника и улыбнулся.
- Зря ты так, Алекс.