Страница 27 из 101
Девушка вздрогнула. Папа спросил:
- «Слёзы Анубиса»? Так?
- Так.
Пётр Маркович допил чай и произнёс:
- Я так понял, оно тебе очень понравилось.
- Понравилось. «World Art» ещё не выставлял ничего подобного.
Отец подумал и посоветовал:
- И всё-таки лучше забудь. Если там и впрямь чернуха, то проблем не оберёшься.
Теперь подумала дочь.
- Только шефу не звони, - попросила она.
- Звонить не буду. Так, с глазу на глаз переговорю.
- Ну зачем это? - щёчки девушки покраснели.
- А за тем, что я его с самого первого дня предупреждал, что не нужно втягивать тебя в грязные махинации. Ясно?
Под колким, холодным взглядом отца Лиза вздрогнула.
- Я всё-таки не последний человек в городе, - напомнил Пётр Маркович. - И моя дочь - это не девчонка, которой Феликс может распоряжаться, как ему вздумается.
- Папа... Ну не знал он. Не знал. Он же мне сам сказал, что только сегодня утром узнал о том, что «Слёзы Анубиса»...
- Довольно, - властно перебил отец. - Знал, не знал! Рано или поздно это должно было случиться. Твой шеф, мать его, не чист на руку.
Девушка насупилась и, отодвинув подальше чашку, осведомилась:
- И как я после всего этого буду смотреть коллегам в глаза?
Пётр Маркович сжал кулак, но таки раздумал бить по столу.
- Да понимаю я тебя, Лиза. Отличное ожерелье. Хочется. Но ведь грязь же. Грязь!
Дочка вяловато кивнула. Отец продолжил менее рьяно:
- Если там и вправду всё так серьёзно, то Крамар раскошелился прилично. - Осмотрелся и окончил шёпотом: - Уверен, там без Короля не обошлось.
Девушка вздрогнула. Упоминание Короля в присутствие шефа было равносильно увольнению. Лиза никогда не видела человека, контролирующего в столице незаконную торговлю антиквариатом. Знала лишь, что он уже немолод и зовут его на самом деле Генрих. Впрочем, и то, и другое могло оказаться неправдой.
- Успокойся, Лапочка, - попросил папа и погладил по руке.
- Ты... ты видел его?
- Нет. И не собираюсь. Большой человек. Со связями там, - Пётр Маркович показал вверх. - Иначе так вольготно себя не чувствовал бы. Столько-то лет... Он ведь ещё с войны такими безделушками занимается. Пацаном ещё с фрицев перстни снимал.
- А ты-то откуда знаешь?
- Так ведь мир слухами полнится.
Лиза собиралась что-то сказать, однако промолчала.
- Всё будет хорошо, Лапочка, - успокоил папа. Подсел поближе и обнял дочь.
Она и хотела верить, но почему-то не могла...
*****
Тонущая во мраке тропа вела Алекса. Над ним дубы низко склонили ветви. По листве скакали и скользили крохотные огоньки. Пахло чем-то горьким. Во рту ощущался металлический привкус. Молодой художник механистично переставлял ноги. Они-то и пластали тьму.
Каждый взгляд вверх вызывал головокружение, руки начинали мелко трястись. В густых кронах что-то шебаршилось и затихало надолго. Алекс не знал, сколько шагал. Здесь время теряло смысл. Мысли путались.
В конце концов тропа оборвалась.
Зеркальная гладь идеально круглого пруда.
Художник осмотрелся. Он готов поклясться, что ещё секунду назад тут росли дубы. Теперь же худющие разлапистые деревья, курчавившиеся синеватой листвой. Её шелест и бульканье в пруду изредка нарушали неестественную звенящую тишь. Над головой Алекса густо сплетались ветви. О небе скупо напоминали тёмные фиолетовые клочки.
Он не любил воду. С самого детства не любил. Сейчас, увы, иного выбора нет. Художник скинул туфли, стянул носки и сделал шаг.
Ледяная вода - и по ноге взбирается холод, обмораживает внутренности и кости. Зубы стиснуты до ломоты в скулах. Второй шаг дался тяжелее первого. Алекс простонал. Чудилось, с него сдирают кожу. Он согнул руки в локтях и сильно прижал к рёбрам. Губы посинели. Но художник просто не имел права отступить.
Алекс рванулся вперёд. Спину скривило. Мрак на время лишил зрения. Вода уже по колено. Тёмная, как беззвёздная, безлунная ночь. Шаги. Вода по пояс. И вот саблей рубанула по груди. Художник набрал полную грудь воздуха и чуть не задохнулся. Алекс понял, если не нырнёт сейчас, то уже не нырнёт никогда.
Сперва показалось, что голову опустили в кипяток и содрали скальп. Потом сердце заколотилось в груди, горле, ушах... К немалому удивлению, вода чистейшая. Художник разгрёб её руками и всплеснул ногами. Здесь намного глубже, чем он предполагал, но отступать поздно. Алекс погружался на дно.
Тускловатые лучи света тянулись вниз. Колыхались длиннющие водоросли болотного цвета. Не хватало ещё запутаться в них. Стайки серых безглазых рыбок огибали человека, проникшего в их уютный мирок. Художник выпускал пузырьки, надеясь, что воздуха хватит. Второй попытки не будет.
Уж очень быстро он привык к ледяной воде. Или тут, на глубине, она стала теплее? У Алекса нет времени разбираться. Дюжина гребков - и он увидел правее от себя вход в пещеру. Оскалившийся белыми камнями, чёрный провал под стать пасти гигантской акулы. Сердце художника заколотилось ещё чаще. Воздуха в лёгких всё меньше.
Алекс проплыл под верхней челюстью, клыки с треском вспороли рубашку, лишь чудом не коснувшись спины.
Пещера оказалась не такой огромной, как он ожидал. Внизу, посередине, что-то поблёскивало. Художник ускорился. Воздуха почти не осталось. А ведь ещё и всплыть нужно!