Страница 96 из 102
НИРА
Меня привозят обратно в мою комнату (здесь ее называют «палатой»). Девушка уходит, за окном сгущаются тучи, начинается ливень, а я все лежу, прижав руку к холмику живота, и не перестаю улыбаться. Как же я хочу разделить свою радость с Мико! И поблагодарить его и, возможно, признаться в своих сомнениях, чтобы они не лежали тяжким грузом на сердце! Но как это сделать, если мне нельзя вставать, и я не знаю, где его искать? Как я уже успела заметить, дом, в котором мы сейчас находимся, огромный: с длинными коридорами, залитыми странным жужжащим светом; с множеством палат, наполненных людьми. Легко и заблудиться!
На миг подступает дурнота, и, чтобы справиться с ней, я закрываю глаза и отчаянно тру виски. Пальцами нащупываю жесткие волосы. Ох, нет! Не могу я предстать перед мужем в таком виде. Интересно, помогут ли мне добраться до купальни, расположенной за белой дверью в дальнем углу комнаты? Странно здесь все-таки устроен мир! Когда улыбчивая девушка показала мне белые изваяния из гладкого камня, предназначенные для естественных потребностей тела, мне стало как-то неловко. И в то же время страшновато: какова же сила здешней магии, если заставляет воду подниматься в этот дом, а потом покорно уходить?
Но ради Мико я справлюсь! Я привыкну и разберусь. Не хочу, чтобы ему пришлось стыдиться меня, как дикарки, оказавшейся в княжеских покоях! Я уже не раз слышу странное слово «амнезия», которое лекарь произносит, пообщавшись со мной. Как я успеваю понять, люди, подверженные этому странному недугу, не помнят ни имени, ни рода, ни самых простых вещей: как держать ложку, например. Вот и буду ссылаться на подобное состояние, пока не научусь управляться с кнопками и рычагами.
Девушка, вернувшаяся, чтобы закрыть окно от дождя, с готовностью уступает моей просьбе помочь с купанием, предупреждая, чтобы я не задерживалась.
- Вам нужно как можно больше лежать! – строго говорит она. – Не перетруждайтесь!
Через несколько минут я понимаю, что она имеет в виду. Даже бодрящая свежесть воды не добавляет мне сил. Колени предательски дрожат, и я вынуждена позвать девушку на помощь, стыдливо прикрываясь руками. Мэй, так зовут мою милую помощницу, устанавливает на дно купальни небольшой стул, усаживает меня, потом что-то поворачивает, и вода вдруг становится теплой, почти горячей. Я испуганно вскрикиваю:
- Простите, - извиняется она, - но под такой холодной водой и простыть недолго, а Вам сейчас нельзя переохлаждаться. Да и шампунь удобнее смывать будет.
Она берет с прозрачной полки флакончик и, щелкнув крышкой, выдавливает на ладонь приятно пахнущую жидкость, осторожно втирает ее мне в волосы так, что образуется густая пена, и смывает. Струйки щекочут мое лицо, и я невольно хихикаю.
- У вас прекрасные волосы! – говорит Мэй. – Удивительно красивые и пышные! Обычно беременные страдают от выпадения волос.
Я невольно прикрываю живот руками. Не могу привыкнуть, что люди здесь так свободно рассуждают о великом таинстве будущего материнства. Но и это я готова перенести: свободное вторжение в личное пространство, как на словах, так и в действиях. Мэй помогает мне с полотенцем, а потом – со свежей рубашкой. И только тогда, застегивая ворот, я понимаю, чего мне не хватает: мои пальцы не находят на привычном месте гладких шариков жемчуга.
- Мое ожерелье! Где оно? – испуганно вскрикиваю я.
Мэй качает головой и усаживает меня на кровать:
- Тихо! Тихо! Все в порядке! Во время обследования мы снимаем все украшения, таковы правила. Они в сейфе, в кабинете главного врача, не беспокойтесь. Если хотите, я узнаю, можно ли его снова Вам носить.
- Да, прошу Вас!
Мэй уходит, а возвращается, держа руку в кармане своего белого одеяния. И, улыбаясь, вытаскивает знакомую нить. Я поспешно выхватываю ее из рук и, только почувствовав знакомую тяжесть на шее, успокаиваюсь. Мэй хмурит брови:
- Это достаточно дорогая вещь. Может, не стоит носить ее здесь? Конечно же, - спохватывается она, - в стенах клиники Вы в полной безопасности, но все же…
- Нет, нет, - перебиваю ее я, накрывая рукой ожерелье, - я буду его носить!
- Ваш муж тоже сегодня потребовал назад свое ожерелье, - улыбаясь продолжает Мэй, - всполошился, как ребенок! Должно быть, это памятные вещи?
- Да, очень, - отвечаю я, и на лице Мэй появляется уже знакомая мне по беседам с лекарем настороженность. Так бывает всегда, когда меня просят вспомнить о чем-нибудь. – Это…это связано с нашим свадебным обрядом. Мы обменялись ожерельями, когда поженились.
- Вот как, - осторожно говорит Мэй и усаживается на краешек моей постели, - а Вы помните, где и когда был этот обряд?
- Нет…- я медлю, - это было на острове, помню, что там очень красиво. И все.
Мэй разочарованно вздыхает, но тут же встает, как ни в чем не бывало и отвечает нарочито небрежно:
- Что ж, миссис Бауэр, замечательно, что память все же возвращается к Вам, пусть и по чуть-чуть. Это даже хорошо, что нашлась вещь, которая поможет Вам в этом! Отдыхайте. Как только я узнаю, когда Вам можно будет повидаться с мужем, я тут же Вам сообщу!