Страница 91 из 102
Это не похоже на сон. Во сне я уже научилась отделять неведомое от возможного; ловить образы, за которыми кроются простые и ясные действия, что должно совершить после того, как откроешь глаза. Но сейчас, в смешении золотого и белого, в мощном потоке, где, как жилки на руке, проступает причудливый узор из сине-чернильных штрихов, все сложно и непонятно. И страшно.
Впервые в жизни мне так страшно, даже, несмотря на то, что Мико крепко, до хруста в костяшках, сжимает мою руку. Просто я чувствую, что тот хрупкий мир, который живет внутри меня, вдруг просыпается резко, смешивается с миром внешним, который сейчас – торжество хаоса. Вокруг все бушует и бушует поток, в чьи объятия меня решительно увлекает Мико, а потом словно рвется невидимая ткань, и нас швыряет куда-то за пределы мира, туда, где даже биение сердца в висках отзывается по-другому…
Когда я вновь открываю глаза, над головой – нависающая скала странного светлого, почти белого цвета и безмятежное ярко-синее небо без единого облачка. Все тихо и знакомо, шум далекого прибоя и шелест пальм над головой, умиротворяющие звуки, окружающие меня, ласково шепчут, что все самое плохое позади. Я осторожно прикладываю руку к животу и чувствую едва уловимое шевеление. Облегченно вздыхаю, и на глазах невольно выступают слезы радости. Наше дитя живо!
Я чувствую себя разбитой, но все же нахожу силы, чтобы повернуть голову и удостовериться, что Мико рядом. Он лежит неподвижно, и лицо его заливает странная бледность. На мгновение меня окатывает волной ужаса, но, ухватив мужа за руку, чувствую тонкое биение пульса. И он жив! Так странно – чувствовать под кожей невидимые токи, ритм времени, отведенный человеку. И вот после этого позволяю себе провалиться в блаженное забытье, где нет места ни сновидениям, ни страхам, лишь золотистое мерцающее покрывало, окутывающее гаснущий разум.
Следующее пробуждение не назовешь приятным – меня бесцеремонно ощупывают чьи-то грубоватые, шершавые ладони. За время, проведенное на острове, я и так отвыкла от людей, но вид тех, кто окружает меня сейчас, приводит меня в неописуемый ужас. У них темная, лоснящаяся от пота кожа, раскосые глаза и толстые губы. На телах – кричащих цветов короткие туники со странными узорами и непонятными надписями. Здесь никто не носит шейных украшений, чтобы можно было понять их принадлежность к определенному роду, зато на запястьях у многих красуется миниатюрный погодник на широких кожаных или золотых ремнях: черточки, стрелки.
- Абу-Анги, Абу-Анги! – колышется вокруг нас их мерный зов.
Я не понимаю, что это значит. Неужели теперь я обречена еще и на то, что вокруг будет незнакомая мне речь. А ведь когда-то я мечтала о путешествии в срединные земли, с упоением учила чужой язык, пытаясь разобраться в хитросплетении слов и стоящих за ними смыслов. Почему же сейчас подобная перспектива не радует, а угнетает? Неужели потому, что вместо красивых и статных зеленоглазых срединников передо мной – все те же уродливые загорелые до черноты туземцы? Но Мико ведь не такой! Где-то же есть люди его племени?
Даже отплывая на остров в качестве нареченной, я не испытывала такого страха перед неизвестностью, как теперь. Да, новый мир, но ведь рядом со мной Мико, разве не это главное? Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти мужа, и замираю от новых, не менее гнетущих впечатлений. Должно быть, нас перенесли в селение, когда мы оба пребывали в забытьи. Теперь белая скала, чем-то неуловимо напоминающая башню, высится в стороне, а я лежу под навесом из пальмовых листьев возле ступеней какой-то хижины. Назвать ее домом – язык не повернется. Ее стены, опасно кренящиеся на бок, сделаны из непонятного мне материала, серого и неровного, как застывшая морская волна. Но в нем нет красоты, лишь какое-то неряшливое убожество: застиранные тряпки, высовывающиеся из щелей. Кислые запахи, от которых мутит.
Меня охватывает жгучее разочарование. Мико мало рассказывал мне о своем прежнем (а теперь вновь настоящем?) мире. Но я помню, он говорил о металлических птицах, летающих по небу и перевозящих в своем чреве людей. Об огромных городах, в которых дома возносятся к небу, подобно Белой башне. Но ни слова о том, что я вижу сейчас. Даже бедняки в нашем селении соблюдали чистоту и опрятность, посыпали дворы белым песком, украшали комнаты живыми гирляндами лиан. А тут…И в этом мире мне теперь предстоит жить? Мне и ребенку, которого я ношу под сердцем?
Непрошеные слезы все катятся градом, но я ничего не могу с собой поделать. Я – жена своего мужа и на ступенях храма Сомнии поклялась разделять его участь, но сейчас я не понимаю, что заставило его вернуться. Бриз…Я так и не осознала до конца, что случилось с нашим верным другом и заставило его напасть на Мико, но, уверена, муж бы смог разобраться, я верю в его силу. Ах, да, ведь мне же было знамение, что ему грозит опасность. Значит, наш переход остается единственно верным выходом. Решением, к последствиям которого я оказалась совершенно не готова!
Где же Мико? Я пытаюсь сесть, но меня вновь решительно укладывает на подстилку из рваного тряпья пожилая женщина необъятных размеров. У нее, как и у остальных, неприятное лицо, но в прикосновениях полных рук, унизанных цветными браслетами, чувствуется забота, которой я невольно поддаюсь. И все же тороплюсь спросить, пока сознание вновь не оставило меня:
- Где Мико? Где мой муж?
Непослушные слова, будто леденцы, перекатываются во рту, и я не сразу понимаю, что говорю на новом для меня языке. Женщина хмурится и отвечает торопливо: