Страница 79 из 102
- Ох!
Бриз резко отворачивается, а я отчаянно пытаюсь отлепить от мокрого тела промокшую рубаху, и в то же время, стараюсь не оступиться на мокром берегу.
– Прости! Совсем я тут одичал за время добровольного одиночества Мико. Когда вы вместе, я и так не появляюсь, а сейчас спешил к тебе, и вот.
Я, наконец, выбираюсь на берег после утреннего купания, отжимаю подол рубахи, надеваю платье и говорю ему в спину:
- Может, научишь меня, как тебя призывать? Ну, чтобы…
- Чтобы избежать подобных неловких ситуаций, согласен! Мне-то, извини, все равно, но я понимаю, что для людей телесная нагота – довольно деликатная тема.
- Ты, конечно, сейчас не видишь, но от твоих слов я испытываю не меньшее стеснение, чем от того, что ты видел меня сейчас.
Бриз смеется, под тонкой тканью рубахи, как крошечные крылья, двигаются худые, выступающие лопатки. Интересно, если ему неведомо стеснение, то его вечный балахон – лишь дань уважения нам с Мико? Интересно, как влияет на его стихийное воплощение то, что он проводит так много времени в человеческом обликея7 Когда он такой – растрепанный, подвижный, мне сложно представить его ветром. Я вижу лишь милого юношу и, чтобы он ни говорил, продолжаю испытывать неловкость за купание.
- Я могу обернуться?
- Да, - спохватываюсь я.
Бриз разворачивается и повторяет:
- Хорошо, давай устанавливать правила, раз уж наша маленькая община растет. Собственно, призывать меня как-то по-особенному не стоит. Днем я всегда дую в глубь острова – просто покричи в небо, я услышу. Как в прошлый раз, помнишь? А без приглашения тогда уж постараюсь не являться. Узнает Мико, задаст мне трепку! Ну, что, прогуляемся?
Похоже, ему и впрямь неведомо смущение, и ситуация, которая причинила мне столько неловкости, уже вылетела из его светлой головы. Он подает мне руку, и мы отправляемся на прогулку, но от леса я резко сворачиваю к берегу.
- Почему ты не хочешь туда идти? – от этих зорких светлых глаз ничего не укроется.
- Там… я нашла там лодку…
- Ааа, - тянет он понимающе, - Мико ее уже развеял.
Я ношу на шее отцовский талисман, я каждое утро расчесываю волосы гребнем, по ночам обнимаю подушку, пропитанную запахом кожи Мико, терпким и свежим одновременно. Но не материальное воплощение вызывает воспоминания, а наоборот, и мне боязно, что я увижу на лесной поляне фантом, заставивший меня пережить самые ужасные минуты в моей жизни. Но Бриз решительно тянет меня за руку:
- Если ты убегаешь от своих страхов, Нира, они просто нападут на тебя со спины и собьют с ног. Это всего лишь прошлое, и для Мико уже ничего не значит, зато самую красоту ты еще не видела.
Он ведет меня потаенными тропинками, услужливо раздвигая передо мной густо сплетенные лианы. Цветущие растения – алые, желтые, нежно-сиреневые, тянут к нам свои длинные, скручивающие в спираль бутоны, и на наших волосах и одеждах рассыпается ароматная пыльца. Встревоженные нашими шагами разбегаются звери, поблескивая влажными глазами из-за кустов. Иногда вспархивают редкие дримеры, но я давно отучила себя от стремлений их прочесть. Их тайны уже разгаданы жрицами там, на побережье.
Наконец, становится слышен шум воды, и Бриз выводит меня к водопаду. Хрустальной прозрачности упругие струи срываются с высоты и падают в наполненную бирюзой чашу котловины, и над ней возникают и гаснут сотни крошечных радуг, наполняя воздух переливчатым многоцветьем. Зелень здесь не такая яркая, как в лесу, краски немного размыты, они нежные, словно покрытые тонкой хрустальной оболочкой. Вниз, к воде свисают лианы, усыпанные крошечными белыми цветами, вокруг которых порхают еще более крошечные птички с длинными клювами и длинными пушистыми перьями в хвосте. По краю котловины, изгибаясь, ведут к вершине ступени белого мрамора, устеленные осыпавшимися цветами, которые не увядают, а лишь меняют цвет, становясь из молочно-белых прозрачно-голубыми.
И впрямь, красота невероятная! Сколько же еще потаенных сокровищ хранит остров, который я, казалось бы, хорошо знаю. Мы поднимаемся по ступеням, сопровождаемые веселым перезвоном птичьих голосов, и устраиваемся на теплом камне, из под которого берет начало водопад. Теперь его струи шумят под нами, и камень, на котором мы сидим, кажется мне лодкой, мерно покачивающейся на волнах, хотя он, конечно, недвижим. Бриз кивает вниз:
- Мико любит нырять отсюда. Он не очень-то жалует воду, зато пользуется возможностью вновь и вновь проживать радость полета на грани падения.
- Ты хорошо знаешь его, - тихо говорю я, и Бриз читает невысказанное послание между слов.
- Не знаю, как у вас на побережье, но это частое заблуждение среди людей – делить человека между дружбой и любовью. Как будто, мы обкрадываем другого, претендуя на внимание того, к кому рвется наше сердце. Я был с Мико с его первого дня здесь, на острове, я многое пережил с ним и, хотя знаю, что это иллюзия, но считаю его не властителем, а другом. Считаю, но готов покориться его воле в любой миг, когда он потребует этого. Для тебя же, Нира, навсегда открылось его сердце, - он кивает на розовое ожерелье, - для тех чувств, которых так жаждет мужчина. Он любит тебя, и любовь эта сильнее и необъятнее, чем стихия изначальная. И я никогда не посягну на то, чтобы встать между вами, чтобы оспаривать право первенства над Мико.