Страница 30 из 102
Лодка, никем не управляемая, послушно скользит по волнам прямо на восток. И на рассвете, когда бледнеет лунный свет на воде, я доплываю к острову. На горизонте появляется величественная гряда скал и ослепительно белая башня среди них, меня накрывает волна отчаяния и паники. И в этот миг я чувствую, как будто меня гладят по волосам и плечам ласковые руки. Морской бриз, несущий лодку к острову, словно укутывает в объятия, утешая. Наверное, я просто схожу с ума, раз такое мерещится. И чем ближе берег, тем страшнее становится. А вдруг Смотрителю доступны мои кощунственные мысли, и он меня покарает? Даже если просто возьмет в жены, страшно. Я ни с кем не собирала жемчуг, и при мысли, что отдамся совершенно незнакомому мужчине, мне делается жутко.
А он уже виден на берегу. Не знаю, чего я ждала, но не бородатого и лохматого дикаря, сидящего прямо на песке. Я не осмеливаюсь его разглядывать, успеваю лишь мельком заметить просторный светлый балахон и переливчатый амулет на шее. От него веет холодом и мощью, какой я не чувствовала даже перед алтарем Сомнии, и я поспешно отвожу глаза. Под взмахом его руки лодка послушно врезается в песок, и я едва не падаю, цепляясь ритуальным одеянием за борт. Цепенею от ужаса, нарушить торжественность момента своей неуклюжестью! Но Аир, кажется, не обращает никакого внимания на мои попытки выбраться на берег, а когда я, наконец, опускаюсь перед ним на колени, морщится брезгливо.
- Ни к чему это, встань!
Я послушно поднимаюсь. Он сгребает в охапку дары. Я вспоминаю, с каким благоговением мы их раскладывали, и злюсь на него за эту небрежность. До чего нелепо – думать о смятых тканях в момент, когда решается моя судьба! Смотритель уже уходит по тропинке, бросив:
- Иди за мной.
По тропинке иду, глядя под ноги. Мне страшно поднять глаза. И потом, все знают, жена не должна смотреть мужу в спину. Или он не соблюдает традиции?
- Это мой дом. Наш дом, - поправляется он. - Все, что нужно, найдешь здесь, на женской половине. От тебя требуется одно - не путайся под ногами! Когда будет нужно, я тебя позову.
Бросает дары на стол, даже не посмотрев. Оборачивается в дверях.
- Как тебя зовут?
- Нира.
Вздрагивает, и в сверлящем меня взгляде столько неприязни, что я едва сдерживаю дрожь. Чем ему так неприятен звук моего имени?
- Добро пожаловать, Нира, - после долгого молчания бросает он.
И уходит в свои покои, хлопая дверью. Я остаюсь одна.
МИКО.
Рыбачьи лодки на побережье – светло-синего цвета, чтобы сливаться с водной гладью; торговые – простые деревянные, просмоленные. Ритуальная лодка невесты – белая с красной полосой, и я сразу вижу ее, когда, проснувшись, выхожу на балкон башни. Пару лет назад я бы взвыл от радости, завидев на горизонте судно, но теперь я знаю, что никто не приблизится к острову, чтобы меня спасти. Я – не жертва, я – охотник, принимающий человеческие подношения, пусть даже не желая подобной участи.
Интересно, что произойдет, если я не спущусь к берегу? Будет ли вновь прибывшая искать мой дом или останется смиренно ждать на пляже? Устроить квест – бросить ее одну и наблюдать издалека, как она привыкает к жизни на безлюдном острове. Я же привык. Впрочем, со мной с первых моментов был рядом Бриз. О, а может переложить на него обязанности новоиспеченного мужа? Сам навертел дел, сам пусть и выкручивается. Ну, да, а потом, если вдруг передумаю, придется доказывать, что муж – это я. Комедия положений! Зацепившись мыслью за литературные аллюзии, не могу не вспомнить сказку о красавице и чудовище, только вместо замка – остров.
Будет ли моя Белль сражаться за то, чтобы чудовище стало принцем? Нам не ограничены сроки, и со здешних роз не облетят лепестки. Но что-то есть волнующее в том, чтобы наблюдать, ничем не выдавая своего присутствия, а потом – возбуждать любопытство и трепет, манипулировать, подводя отношения к тонкой грани, когда затворница испытывает чувство к своему тюремщику. Вспышка гаснет и уходит. Нет, от власти над невинной душой мне не испытать ни радости, ни наслаждения.
Подобные игры не для меня. Девчонке и так страшно, ни к чему ей дополнительные испытания. В конце концов, она всего лишь является заложницей обстоятельств. Она ни в чем не провинилась передо мной, и потому я все-таки отправляюсь ее встречать. Иду пешком – намеренно, время еще есть, а мне нужно вспомнить, каково это: быть человеком. Я пробую смотреть на свои владения свежим взглядом и понимаю, как давно перестал замечать красоту, окружающую меня. Там, в поднебесье, доступном лишь облакам и птицам, краски предельно лаконичны: белое и голубое, серое и синее.
Сейчас же на меня обрушивается лавина звуков, запахов, цвета. Жадно дрожащие лианы, как ладони в приветствии, раскручивают мне навстречу свои спиральные лепестки. Весело переговариваются птицы, по яркости оперения не уступающие тропическим цветам, откуда они берут нектар. Сквозь изумрудно-зеленые заросли проникают солнечные лучи, то там, то здесь вспыхивая, отражаются в каплях росы, покрывают заросшие мхом камни нежными бликами.