Страница 38 из 55
- Мамочка, но зачем ты так говоришь? Я же не оправдываю его! И он не скрывает, что виноват перед нами! Просто что мне теперь делать, раз так вышло? Отказаться от него? Я столько лет мечтала, чтобы увидеться с ним!
Теперь мы плакали обе. У меня рвалось сердце. Получается, общаясь с Яном, я как будто предавала маму…Но и отказаться от него я уже не могла!
Немного позже она сказала:
- Послушай меня, моя хорошая. Боюсь только одного – что ты сейчас откроешься, а он опять исчезнет или обманет тебя. И тебе будет намного хуже, чем в детстве, когда ты мало что понимала. И меня тоже постарайся понять. Я не собираюсь тебе запрещать с ним общаться, но подумай, каково это мне! Он появляется, когда ты уже такая взрослая и самостоятельная, и ему ничего не нужно делать…Вот он я, простите меня и любите!
- Мам, но я тоже и обижаюсь на него, и боюсь, что он исчезнет!
- Но общаться хочешь?
- Да, - тихо сказала я.
- Ладно, ты ведь и вправду уже взрослая и сама имеешь право решать. Только не проси меня его простить и принять!
- Может, ты хотя бы поговоришь с ним?
- Нет! – отрезала она. – Это ни к чему! С моей стороны обвинения, с его – оправдания, исход беседы заранее предсказан. Знаешь, Тео не поверил мне, когда я сказала, что еду только из-за тебя. Но это так. Конечно, какой-то частью своей души я стремлюсь к этой встрече, но понимаю, что после этого станет только хуже. Ведь он, зная, что мы недалеко, не захотел сам нас увидеть, правда? А с тобой столкнулся случайно. Если мы и встретимся, то только когда он сам этого захочет!
- Мама!
- Все, тема закрыта! И не вздумай ему передавать все, о чем мы сейчас говорили. Я вообще надеюсь, что он не узнает о моем приезде!
- Ты что, сразу уедешь?
- Да, тебя я увидела. И хватит! Об одном тебя только прошу: как бы ни сложилось, не обольщайся на его счет слишком сильно. И не расстраивайся, если что пойдет не так.
Я поняла, мама уверена, что меня Ян покинет так же, как ее когда-то. Но разубеждать не стала. В конце концов, почему она должна думать иначе? Пятнадцать лет в одиночестве. Пятнадцать лет бесплодного ожидания, слез, разочарований и обид. Я понимала ее, но в то же время понимала и то, что не в силах отказаться от того пока еще слабого, но все же взаимного интереса, который возник между мной и Яном.
Мы уже дошли до деревни и расположились на одной из лавочек у заброшенного дома. Как я поняла, с Тео они договорились, что он заберет ее на обратном пути. Видимо, Тео не рассчитывал на теплый прием. Я вдруг поняла, вполне возможно, это последняя наша встреча с дедом, а я опять с ним не пообщаюсь! И тут мама спросила:
- Кстати, Тео спрашивал, можно ли у кого в деревне остановиться на ночлег? Он бы хотел сегодня с тобой побыть!
Обрадованная, я вскочила:
- Конечно, сейчас я договорюсь! Посиди тут!
Тетя Ксана, у которой мы покупали молоко, при виде меня заохала, мол, к вечеру надо приходить, пока еще Зорька на лугу, но выслушав мою просьбу, мелко закивала:
- Пущу, отчего ж не пустить! Сколько их, говоришь? Ну, маму твою я в спальне уложу, а мужики на веранде пусть располагаются. Только удобств у меня, сама знаешь…
Я успокоила ее, что это неважно. И тут же представила реакцию Арчеров, привыкших к благоустроенному американскому и европейскому быту, и фыркнула. Ничего, пусть попробуют, каково жилось их предкам! Правда, тут же подумала, что за их предками, как раз, слуги золоченые горшки выносили. А потом вспомнила про болезнь Тео и вовсе устыдилась, что за дурацкие мысли лезут в голову! Просто никак не могла привыкнуть к мысли, что Тео болен. И, видимо, все действительно очень серьезно, раз он решился приехать, ведь Ян был уверен, что воспоминания не позволят отцу вернуться в Бродичи. Странно, как это Марсия его отпустила!
Вернувшись на лавочку, я спросила об этом у мамы. Она лишь плечами пожала:
- Не знаю, он об этом не говорил. Да и какая теперь разница!
Я обрадовала ее насчет ночлега и проводила до тети Ксаниной хатки. Мы договорились, что я вернусь в лагерь, отпрошусь на ночь, а заодно сообщу дяде Рику, куда им ехать.
- А что это за мальчик с тобой был? – спросила мне мама уже в спину.
Я замерла и постаралась ответить, как можно беззаботнее:
- Это Лукаш, один из наших…
- Ваш? Или твой?
- Мама!
- Просто мне показалось, что…
У меня загорелись щеки. Вот что я точно не готова обсуждать сейчас с мамой, так это свои сердечные дела!
- Ладно, ладно, - тоже смутилась она, - славный мальчик вроде бы.
- Да, он очень хороший, - выдавила я и поспешно ретировалась.
А в лагере, к моему удивлению, стоял дым коромыслом. Оказывается, каким-то непонятным образом обнаружилось, что Бродичи посетил не кто иной, как главный меценат нашего лагеря, и теперь ребята под руководством Сергея готовились к торжественному приему, бросая любопытные и тревожные взгляды в сторону тропинки, ведущей к охотничьему домику. Значит, Тео еще там. На нашу прогулку с мамой ушло минут сорок…Значит, Ян все-таки согласился на разговор!
Я подошла к Сергею и осторожно, чтобы нас никто не слышал, сказала:
- Может, не стоит затеваться? Он же серьезно болен и плохо себя чувствует?
Но тот отмахнулся:
- Да ты что! Раз он приехал в таком состоянии, значит, ему важно, как здесь идут дела!