Парижский синдром

В следующие дни у меня не получалось навещать Яна, чтобы не привлекать внимание остальных. Тогда он сам стал почти каждый вечер выходить к нам на вечерние посиделки. И у меня это вызывало противоречивые чувства. С одной стороны мне льстило, что он пользуется популярностью среди ребят: он оказался интересным рассказчиком, к тому же отлично играл на гитаре. С другой, все девчонки продолжали млеть от одного его вида и упорно строили глазки. Сами подумайте, каково это, когда твои подружки заигрывают с твоим отцом! К его чести, он держался со всеми ровно, но я поневоле задалась вопросом: а вел бы он себя также, если бы меня не было рядом? Кто знает, может и не устоял бы перед соблазном связаться с юной девочкой, столь открыто выражающей свое восхищение: Светой, Женькой или даже Лесей….

От этих мыслей мне становилось не по себе. В такие моменты мне остро хотелось бы, чтобы мои родители были лет на десять-пятнадцать старше. А потом вспоминала Тео и вечно пребывающую настороже Марсию и понимала, что возраст – не панацея от любовных переживаний.

К тому же Ян, хоть и держал дистанцию, но пару раз сбился, обращаясь ко мне более тепло, чем к остальным, что сразу же вызвало удивленные и завистливые взгляды. Только Марко, знавший о нашем родстве, старался тут же переключать внимание на себя, но все равно, общаться и держать свои эмоции под контролем было крайне тяжело.

 

Между тем жизнь в лагере шла своим чередом. Я поняла: мне очень важно видеть результаты своего труда. Когда левое крыло замка постепенно высвободилось от многолетнего мусора, над башней величественно вознесся купол, а на стенах появились добротные перекрытия, нас охватило чувство гордости. Конечно, никто не сможет вернуть замку первозданный облик и, как шрамы на лице воина, свежие каменные «латки» стен и свежевыструганное дерево балок выдают его. Но все же это более достойная участь, чем медленно разрушаться и гибнуть в забвении.

 

В конце июля наступила небывалая жара. Внутри замка нас спасала прохлада стен, но стоило только выйти на улицу, немилосердное солнце спускало на нас беспощадные волны жара. Это вынуждало к тому, чтобы все свободное от работ время проводить на речке, а иногда, когда совсем уставали, купались в озере, прямо у замковых стен. В озере вода, конечно, была не такой прохладной и чистой, но нам и того хватало. И однажды, когда мы, разморенные, лежали на берегу, у нас с Лукашем зашел такой разговор:

- Расскажи мне о своей семье! – попросила я.

- Что ты хочешь узнать?

- Все, что ты сочтешь нужным.

Лукаш на мгновение задумался:

- Ну, мой дед был профессором истории, отец – художник-реставратор, а мама – музейный работник. Это во многом определило мой интерес к истории, хотя профессию, как ты поняла, я решил выбрать сугубо приземленную. Хочется твердо стоять на ногах. У меня есть сестра, она старше меня на пятнадцать лет, я в семье – поздний ребенок. Ну, или она ранний, если судить по современным меркам. Ее мама родила в двадцать два года, меня – в тридцать семь. Поэтому отношения у нас, хоть и теплые, но, как ты понимаешь, из-за разницы в возрасте сильно дружны мы никогда не были. Она замужем, у меня есть две очаровательных племяшки, им девять и семь лет. Скоро родится племянник, так что будет с кем машинки гонять и играть в футбол…Бабушек-дедушек, к сожалению, уже нет, зато куча родственников – у мамы трое братьев, у папы – брат и сестра. Моих кузенов, соответственно, с десяток наберется.

- Вы общаетесь? Ну…семейные праздники устраиваете? Или что-то в этом роде?

- Конечно! С кем-то больше, с кем-то меньше, но дружны со всеми. Я как-то с детства привык, что вокруг все время куча народу.

- А с родителями ты близок? – подобралась я к вопросу, ради которого и затевала весь этот разговор.

- Близок, гм? Я их люблю, и они меня…Больше, конечно, общаюсь с отцом…у мамы одни заботы – накормить и уберечь. Каждый раз, уезжая на лето, я слышу от нее наставления, чтобы не вздумал залезать на разрушенные замковые стены…

- Я, скорее, имела в виду…знаешь…насколько ты с ними советуешься, откровенничаешь…насколько тесно они вхожи в твою жизнь…

Лукаш искоса глянул на меня. Ну, вот! Сейчас он начнет думать, что я зондирую почву на предмет того, будет ли потенциальная свекровь вмешиваться в нашу жизнь! Или, того хуже, вернет мне мои вопросы – что вполне естественно: он рассказал о себе, теперь мой черед. Но Лукаш, как и всегда, каким-то образом сумевший почуять мое смятение, ответил:

- Знаешь…мы как раз с сестрой недавно об этом говорили…в больнице, когда отцу операцию делали. Ничего сложного, к счастью, но тогда мы впервые осознали, что мы взрослеем, родители стареют, сдают…Так вот она сказала, что со временем у нее кардинально меняется восприятие семьи. В детстве родителей просто любишь и мечтаешь быть на них похожими, потом приходит несколько утилитарный подход – захватывает своя студенческая жизнь, неохота выслушивать их взрослые скучные проблемы, денег дали, и на том спасибо.

Позже, сестра это поняла, когда свои дети пошли, хочется узнать этих, вроде бы, знакомых людей поближе, на равных, что ли. Чем они живы, что они ценят, что ими движет по жизни. И вот тут оказывается, что очень сложно выстраивать отношения, когда определенный расклад ролей уже сложился. Вы уже привыкли доверять – или не доверять друг другу, какие-то темы обходить стороной, на что-то реагировать привычным образом…Как в браке, когда некоторым проще развестись и начать жизнь с новым человеком, с нуля, чем пытаться развязать многолетний клубок проблем…Только с родителями-то не разведешься…