Страница 3 из 14
Закашлявшись от немыслимой кучи эмоций, девушка опустила взгляд, дабы рассмотреть ещё и тело.
Оно оказалось под стать ладошкам: хрупкое, девчачье, загорелое, по-подростковому угловатое, тонкое, как тростинка, всё в царапинах, синяках и ушибах. Естественно, никаких приятных глазу округлостей не обнаружилось (Алина чуть не разрыдалась в голос, увидев вместо любимой "троечки" твёрдый и бесповоротный ноль), рост - примерно чуть ниже её настоящего (она была невысокой - метр шестьдесят "с кепкой"). Более того, на ней красовалось какое-то рваное грязное платье, сшитое явно на скорую руку из очень грубой неприятной ткани, а волосы (теперь пшенично-золотые, хотя она не красилась) спускались ниже пояса: такую длину Алина никогда не носила.
Пошатнувшись, словно пьяная, девушка едва устояла на ногах, и, несколько раз перекрестившись, мутным взглядом взглянула на своё отражение в ведре.
Оттуда на неё смотрело испуганное болезненное личико какой-то девочки лет одиннадцати. Сердцевидное и чуть курносое, оно было бы очень милым, если бы не отсутствие румянца на щёчках и огромные мешки под не по-детски усталыми глазами, обрамлёнными длинными, как крылья бабочки, светлыми ресницами. Висок девочки, чуть прикрытый спутанными волосами, оказался рассечён длинным белёсым шрамом.
"Ахинея какая-то... - чуть ли не до крови прикусив губу (отражение, к сожалению, повторило это действие), подумала Алина, наблюдая, как набирает обороты "карусель" вокруг. Мир кружился и опадал, пока не застлался красноватой дымкой. Колени подкосились, и, случайно сбив дрожащей рукой одно ведро, девушка без чувств упала в лужу.
...
Очнулась от того, что кто-то, вцепившись в её плечо, развернул на спину и "щедро" с размаху дал по щеке так, что ту будто огнём обожгло.
Мученически застонав от охватившей всё тело ноющей боли, Алина сильно закашлялась от забившейся в нос и в рот грязи, пыли. Пожалуй, ничего не хотелось в этот момент больше, чем полежать, никем не потревоженной, даже на этой холодной мокрой земле, но резкий писклявый голос заставил приподнять свинцовые веки:
- Я тебя зачем сюда послала? Воды набрать, а не валяться, паршивка! Бегать ещё за тобой... А ну вставай!
Перед расплывающимся взором предстала худая, как анорексичка высокая женщина с сильно выступающими ключицами и скулами, в пыльно-сером мешковатом платье, с воротником из пожелтевших кружев и подпоясанное безыскусным белым фартуком. На голове её красовался такой же безукоризненно белый - кажется, чуть накрахмаленный - чепец, скрывающий собранные волосы. Овальное лицо её с острыми мелкими чертами казалось то ли строгим, то ли злым.
Едва придя в себя, Алина хотела без лишних угрызений совести послать эту ряженую мышь на три весёлых буквы и выломать ей руки за пощёчину, но тут же перед глазами пронеслись воспоминания.
"Бред какой-то..."
Вновь посмотрела на руки - сердце ёкнуло. Нет, отнюдь не бред... что тогда?!
- Ты что, не слышала?! - Громко и внушительно рявкнула "мышь", - А ну поднимай свою задницу, тварь, не то волоком потащу!!!
Не дожидаясь ответа или реакции, женщина цепко схватила девочку за волосы и с неожиданной не женской силой подняла.
- Ай! Убери руки! - Огрызнулась та, пытаясь вывернуться, отпихнуть странную женщину, но та только крепче накрутила волосы на кулак и сильно оттянула, заставив взвыть.
"Обрежу к чертям собачим! - подумала девушка, тщетно отбиваясь, - И так голова раскалывается, а если каждый будет ещё и таскать подобным образом..."
Впихнув в руки девочки вёдра, женщина "на поводке" потащила её куда-то за собой.
Алина что-то кричала, брыкалась, кусалась, а потом ни на что не осталось сил - от шока, от непонимания происходящего. По пути в столь неудобном положении она видела лишь каменную кладку, придорожную пыль, чьи-то ноги и густую вечернюю темноту.
Шли они, по примерным подсчётам, немного, минут десять (впрочем, ощущение времени то и дело пропадало, зовя в уютное забытье), давно свернули с вымощенной дороги, прошли по крепкому деревянному мосту и, наконец, остановились.
С наслаждением подняв голову, разминая затёкшую шею, Алина с удивлением воззрилась на ухмыляющихся стражников в тяжёлых даже на вид доспехах, охраняющих просто запредельно огромные железные ворота с чудной гравировкой. А дальше, за любезно отворёнными воротами - нечто из фильмов или полузабытых снов: необъятный каменный замок, шпилями многочисленных башен подпирающий небо...
Но красотою необычайного места ей не дали полюбоваться - слабую,как новорожденный котёнок Алину снова грубо схватили за волосы и поволокли внутрь замка. Пронеслись бесчисленные громоздкие лестницы, чьи-то ноги в жуткой обуви и гвалт, пока, наконец, со скрипом не отворилась хлипкая дверь, ведущая в какое-то крохотное пыльное помещение - подсобку или чулан.
Кинув безвольную обессилевшую девочку на пол лицом вниз, женщина схватила падающую Алину за ворот, оттянув на себя (завязки воротника впились в шею и едва не задушили) и резким сильным рывком порвала на спине платье почти до копчика. Взвизгнул в воздухе упругий хлыст, а может, тонкий прут, впиваясь в кожу и раздирая чуть зажившие царапины до крови...
- Если ещё хоть раз скажешь что-то не то мне, своей матери, дрянь, или не выполнишь вовремя то, что я скажу - убью. - Напоследок процедила женщина, захлопнув за собой дверь.
Беспомощная, как кукла, с разодранной до мяса спиной, Алина не могла пошевелить и пальцем - чувствовала только, как сбегают по горячему лицу и жгут щёки слёзы.
"Что бы это ни было... кем бы ни была эта девочка... я это так не оставлю" - подумала она, прежде, чем снова провалиться в никуда.