Страница 12 из 14
По правде говоря, даже эту заметно улучшенную жизнь сложно назвать столь же комфортной, как прежняя, но Алина не жаловалась. У неё появились собственные сбережения, которые она могла потратить на что угодно, а так же немало свободного времени, которое девушка старалась использовать не в пустую. Утром и вечером устраивала себе лёгкие пробежки в лесу (портной очень удивился, когда девушка заказала себе штаны, причём какие-то странные), собирала грибы, ягоды и травы (которые норовящие подлизаться слуги научили девушку солить, сушить, делать отвары и так далее), в перерывами между сеансами рисования училась вязать, шить и ткать - благо, некоторые навыки сохранились с художественной школы. Это дало ей более привычное нижнее бельё, немного тёплой зимней одежды и два больших простеньких ковра ручной работы. В целом, Алина приспособилась и ей даже понравилась жизнь в этом замке, но домой тянуло всё же сильно. К родным, что ей постоянно снились, к бурной, полной неожиданностей и свободной жизни родного мира, столь критикуемого ранее двадцать первого века. Чувство дикого одиночества не съедало, ибо было давно привычным, но всё же причиняло боль. Тёплые воспоминания о любимых и любящих людях, которые остались там и наверняка долго её искали, лишь раззадоривали его. Не давали покоя.
В нынешнем положении занимало Алину немногое: общение с разными заказчиками, которые делились с ней различными историями и сплетнями, чтение книг, работа и будоражащее стремление к новым горизонтам. Это отвлекало и давало сил.
Естественно, Алина много раз пыталась найти выход. Однако поиски колдунов и ведьм не дали результатов, ибо в Аранте, как и на Земле во время Средневековья, действовала (пусть и не шибко рьяно) инквизиция.
Однажды ей удалось-таки найти человека, называющего себя магом, но ничего хорошего это ей не принесло: пригласивший глубокой ночью на кладбище "чёрный колдун" пафосной речью пытался убедить её отдать жизнь этого тела Проклятому богу взамен на возвращение домой. А когда девушка отказалась - сам кинулся на неё с кинжалом. Как только ноги унесла - непонятно...
Поморщившись, Алина постаралась выбросить из головы неприятные воспоминания и уверенно вошла в лавку.
Это была та же самая лавка, где она купила первые краски и холст. Там работал всё тот же придирчивый старичок, и именно он стал единственным человеком в этом мире, которого Алина действительно уважала и ценила.
Ему нравилась маленькая увлечённая девочка, покупающая у него товары для рисования. Он делал ей скидки, подкармливал, пытался как-то приободрить и помочь. Такого Алина не забывала.
- Здравствуй, Том, - они давно общались на "ты".
- Привет, маленькая художница, - старик часто называл её так, - Проходи. В общем, с предводителем каравана я договорился, через два дня отбудем в столицу. Придёшь утром к лавке.
- Хорошо. Тебе помощь не нужна? - Участливо поинтересовалась Алина.
- Нет, справляюсь пока.
- Спасибо, что помогаешь.- Лучезарно улыбнулась девушка.
- Да не за что. - Отмахнулся тот, - Сам ведь туда собирался, за товаром...
Кивнув и попрощавшись, Алина лёгкой походкой устремилась обратно в замок.
То, что надо двигаться дальше, она давно поняла, но как-то не решалась раньше что-то предпринять в этом направлении. Многие заказчики советовали ей уехать в столицу и обрести там самостоятельность,и в итоге Алина последовала этому совету. Договорилась с Томом, по-тихому собрала все свои пожитки - так, чтобы в замке никто не догадался о её намерениях (прежде всего - госпожа) и начала потихоньку выносить вещи и прятать их в лавке. Когда-то графиня старалась внимательно следить за художницей, но Алине приходилось отлучаться из замка так часто, да и выполняла условия договора она честно, так что со временем контроль над ней значительно ослаб. Стража же привыкла, что Алина вечно таскается с мешками, вот и не обратили внимания, что в этот раз мешок несколько больше...
Где-то ещё далеко, на горизонте, маячил пугающий, прекрасный, шумный Тарисхон...
...
Путь до столицы занял всего четыре дня. Двигались они в основном через леса и степи - прекрасные, полные озёр, ручейков, дивных животных и растений. Кстати говоря, за время пребывания в Аранте, Алина не заметила существенной разницы между флорой и фауной родного мира и этого, что радовало и избавляло от потерянности, временами без причины накатывающими на неё волнами. Это чувство с трудом поддавалось разуму и заставляло её чувствовать себя запертым в клетку зверем в зоопарке.
По пути она всё время боялась, что где-нибудь в лесу на них нападут разбойники (начиталась книжек), но этого, к счастью, не произошло. Дорога вышла спокойной и скучной: Алина только и делала, что рисовала небольшие пейзажи, вдохновленная нетронутой, девственно чистой природой. Белые, как снег, облака, как в детстве принимали перед её глазами причудливые формы, засеянные пшеницей вспаханные поля искрились золотом колосьев, а леса зеленели так ярко, что резало глаза.
Чем ближе они подъезжали к Тарисхону - тем больше местность обрастала замками, особняками, деревеньками. Уходила природа дикая, непокорная и непредсказуемая, уступая место той, что была словно глина в руках человека - податливая, аккуратная, щедрая. И всё это, будто документальный фильм, изучающий многообразие природы, донельзя ясно прослеживалось в дорожных зарисовках Алины, которые грозили со временем стать полноценными картинами.
Сам Тарисхон ожидаемо впечатлил девушку: огромный, богатый, невероятно красивый, загадочный, запутанный, он манил людей магнитом, и большинство как мухи влипали в его паутину так крепко, что уже не могли выбраться. Конечно, была и неприглядная сторона: трущобы, дома терпимости, питейные заведения, казино... Всего этого было очень много, буквально на каждом шагу, однако не умаляло очарование города в глазах Алины. Возможно, потому, что душой она уже не юная девчонка, не подозревающая о некоторых аспектах взрослой жизни и о том, что святых среди нас нет, а розовые очки порой портят зрение. Однако некоторая наивность, романтичность и восторженность были заложены в её характере - девушка, выросшая на романах классиков вроде Дюма, просто не могла видеть всё вокруг безликим и серым, ни во что не верить, ничего не преувеличивать. Иногда это сильно мешало, а иногда, напротив, очень помогало.