Страница 94 из 113
Размазываю по лицу слезы пополам с кровью и всхлипываю, цепляясь за образ Ивана.
Того, которым он был всего несколько дней назад: жаждущим обладать, расслабленным, моим.
И оттого, что все это осталось в прошлом.
Доронин избегает встречи со мной; как сильно бы я ни была влюблена в него, мне предельно ясно: он выбрал Яну.
Наверное, так и должно быть, но от этого боль не становится меньше. Горькое разочарование и ощущение собственной ненужности загоняют в угол. Я забиваюсь, поджимая под себя ноги, пряча лицо в ладонях, и безостановочно рыдаю.
Полчаса.
Сорок минут.
Пятьдесят две минуты.
Когда глаза опухают от слез, я отправляюсь в ванную, набираю горячей воды и лежу в ней, мечтая утонуть. Шум разбивающейся о бортик струи под водой кажется глухим и умиротворяющим. Я не отвожу взгляда от темной точки на кафеле под самым потолком до тех пор, пока не смыкаются веки.
Мне становится так легко, что я расслабляюсь, постепенно спускаясь все ниже.
… До тех пор пока не делаю очередной вздох, набирая полные легкие воды.
Пугаясь, пытаюсь выбраться, но скольжу и с размаху снова падаю вниз, в очередной раз глотая вместо воздуха воду.
Когда мне удается принять вертикальное положение, горло дерет кашель. Я дышу глубоко и судорожно, пытаясь прийти в себя. Вода в ванной окрашена в розовый цвет; из носа все еще течет кровь, но уже не так сильно.
Разглядываю свое отражение в зеркало и с отвращением отворачиваюсь. Делаю две ватные турунды и, определив их в нос, забираюсь под одеяло, не вытираясь и не раскладывая диван.
Ночь проходит без сна. Я пялюсь в потолок, прокручивая каждое мгновение, проведенное вместе с Ваней. Ярче всего — первая встреча. Поразительный цвет внимательных глаз, изучающий, оценивающий взгляд — я интересна ему не как пациент с диагнозом шизофрении, но и не как женщина. Я нужна ему, — тогда куда больше, чем сейчас.
Воспоминания царапают, не принося покоя, но сегодня я позволяю себе вязнуть в них, не делая попытки выбраться. Так нужно.
«Козел он, твой Ваня»
«Да даже не ее»
«Но все равно козел»
Равнодушно слушаю комментарии шептунов, предпочитая не отвечать на их слова. Ощущение, что я сижу в кинотеатре, просматривая фильм о собственной жизни, а сзади — три человека, чьих лиц я не вижу, смакуют каждую подробность, не выбирая выражений. И даже если я шикну, оборачиваясь, то темнота зала не позволит мне разглядеть, кто есть кто и как они выглядят.
Под утро я забываюсь тревожным сном, наполненным образами, размытыми картинами.
Встаю разбитой, с тяжелой головой, от звонка в дверь. Молча заглядываю в глазок, но увидев там Кирилла, отхожу. Он еще дважды пытается достучаться, но я затыкаю уши пальцами до тех пор, пока не становится тихо.
На кухне выпиваю две чашки крепкого, сладкого чая, но головокружение не проходит. Перед глазами плывут темные пятна, и я впервые задумываюсь о том, сколько крови может потерять человек при носовом кровотечении.
Намотав несколько кругов по квартире, снова ложусь, лицом к стене, ковыряя обломанными ногтями бетонную стену.
В таком положении меня и застает Доронин.
… Ваня врывается в квартиру так внезапно, что я пугаюсь, больно ударяясь локтем.
Он вбегает прямо в обуви, мокрый от дождя. Во взгляде — безумие, и я застываю, когда он, нависая надо мной, почти кричит:
– Где она? Ты можешь ее найти?
Меньше мгновения мне требуется, чтобы сообразить, о ком идет речь.
Шептуны совещаются между собой, но четвертая, единственная способная помочь, хранит молчание.
– Я не знаю. Что случилось?
– Янка пропала. Я довез ее до квартиры, а сам поехал на работу. Вернулся — дома никого. Вещи, сумка, верхняя одежда - все на месте.
– Мобильный?
– Оставила в квартире. Б**ть, — отчаянье заполняет каждый миллиметр пространства вокруг нас. — Ты можешь узнать, она хотя бы жива?
Я замираю, не отвечая, еще не зная точно, но догадываясь. Боюсь озвучить мысли вслух, боюсь того, что может сейчас произойти с Иваном.
Если Яна еще и жива, то ненадолго.
«Да пусть сдохнет»
«Так ей и надо!»
«Теперь тебе и дорога свободна»
Я ужасаюсь словам шептунов, но еще больше тому, что где-то, в глубине души, я согласна с ними. А не сама ли я хотела именно этого несколько часов назад?
Он пытается что-то прочитать на моем лице, но я отвожу взгляд, кусая губы.
От лишних слов меня спасает Петр. Так же, как и старший брат, адвокат вбегает в квартиру с яростным выражением. Но, несмотря на это, замечаю, что в глазах плещется страх. Сегодня я вдруг понимаю младшего Доронина лучше, чем раньше — его неразделенные чувства к Яне так похожи на мои к Ивану.
– Не объявлялась?
– Нет, — качает головой Доронин-старший.
– Видеокамеры, соседи?
– Я все проверил, — рычит он, — прежде чем ехать сюда. Учить меня будешь?
– Пошел ты, — рявкает Петр. — Какого хрена ты вообще приперся сюда? Ее искать, б**ть надо, а не с е***той своей возиться!
Я отступаю назад, упираясь в стену. Звенящая, исходящая от них обоих ярость наполняет помещение, выбивая воздух из легких.
– Тебя забыл спросить, сопляк, — ядовито цедит Иван и оборачивается ко мне:
– Если будут новости — звони, — а я не выдерживаю:
– Чтобы ты опять не взял трубку? — и отворачиваюсь, когда он пулей вылетает вон, сшибая что-то в коридоре.
Петр задерживает на мне тяжелый взгляд, а потом резко шагает навстречу, хватая за горло и прижимая к стене.