Страница 57 из 113
Я сижу напротив, подперев лицо ладонями.
– Может, я все-таки оденусь? — с улыбкой интересуюсь у него. На мне нет ничего, и собственная нагота смущает.
– Уеду — тогда пожалуйста, — с набитым ртом отвечает полицейский. — А пока ни шагу с места.
– Иначе арест? Мне понравилось, как ты меня наказываешь.
Он хмыкает, не отвечая, наспех выпивая чай за пару глотков.
– Все, обед давно закончился, я побежал. И позвони Лене, — ты обещала.
Я провожаю его, следуя по пятам до самого выхода, то и дело пытаясь прикрыть грудь и низ живот ладонями.
– Ваня, а ты приедешь еще? — вопрос выходит жалким, и мне хочется стукнуть себя за эти скулящие ноты, но Доронин успокаивает всего лишь парой фраз:
– Приеду ночевать, но буду поздно. Звони Лене, — и исчезает, оставляя меня хоть и одну, зато полную надежд и мечтаний.
Я подбегаю к окну, чтобы проводить его взглядом, и смешно кутаюсь в занавеску, пытаясь спрятать все тело, начиная от шеи. Несмотря на то, что теперь в квартире кроме меня никого, именно сейчас я куда острее ощущаю свою обнаженность, приравниваемую к беззащитности.
Иван машет мне, уже зная, что я буду торчать в окне до тех пор, пока его машина не скроется из поля зрения.
Еще восемь минут я улыбаюсь, не замечая, как глажу себя по рукам, шее, животу – тем местам, где только недавно блуждали руки любимого человека. А на девятой минуте иду одеваться и искать визитку Елены.
Я совершенно не хочу идти к ней на встречу, общаться. Припоминая прошлую беседу, закончившуюся вывернутой наизнанку душой, я страшусь новой.
«Лечение иссечением» — вскрыть и отрезать? Ковырнуть поглубже, надавить больнее. Я понимаю, что это не самоцель Елены, но все внутри противится доверяться этой милой, улыбчивой женщине, умеющей наносить точные удары.
«А может, не надо?»
«Если не хочешь, так и не мучай себя»
«Ну ее нафиг!»
Она не нравится шептунам, — впрочем, как и любой другой человек, способный докопаться до сути их существования в моей голове.
Как ни странно, но их замечания помогают мне убедиться в правильности подсказанного Ваней решения. Я долго вглядываюсь в визитку с тиснением, на которой написано «Прокопенко Елена Витальевна, научно-исследовательский центр прогнозирования поведения человека» и номер телефона.
Я набираю одиннадцать цифр и жду гудков, готовая сбросить вызов при первой возможности. Решаю, что после шестого отсоединяюсь, но она успевает ответить на пятом.
– Слушаю, — мягкий приятный голос. Откашлявшись, я произношу:
– Это Аня, Басаргина, — интонации собственной речи кажутся чужими и незнакомыми. «Волнение».
– Аня, привет! — я слышу, насколько Елена рада моему звонку, но ставлю искренность ее чувств под вопрос. — Я ждала тебя!
– Вы и вправду думали, что я перезвоню?
Она звонко смеется:
– Скажем так, я ожидала весточки от тебя еще вчера.
Ее излишняя самоуверенность, пусть и основанная на чтении людей, мне не по душе, но разговор я продолжаю. «Ты дала слово Ване, — говорю сама себе. — Придется». Что именно мне придется делать, не уточняю: пока что все, связанное с профайлером, делается через силу.
– Я бы хотела увидеться с Вами. Понятия не имею, о чем мы будем общаться, но все же.
– Пообещала Ване? — ее прозорливость дает ощущение, будто Елена подсматривает за нами в замочную скважину. Ловлю себя на желании отключить телефон и укрыться с головой под одеялом. — Эй, не молчи! Сегодня, конечно, не приемный день, но… давай увидимся у меня.
Я уже близка к тому, чтобы согласиться не тревожить ее в выходной, однако приглашение к себе сбивает с настроя.
– Серьезно? Будет удобно, если я приеду к Вам? — я все еще не верю услышанному. Пускать домой чужих, малознакомых людей — для меня это всегда странно, но, похоже, у нас с Еленой разные понимания зоны комфорта.
– Если я тебя приглашаю, значит, все так и есть. Вызвать тебе такси?
– Спасибо, — вежливо отказываюсь я, — но лучше продиктуйте адрес. Доберусь сама.
На самом деле мне просто не хочется ехать к ней быстро. Записав улицу и номер дома, я решаюсь дойти пешком — это займет полчаса, и, возможно, времени мне хватит, чтобы смириться с неизбежным.
По пути к профайлеру я покупаю мороженое — ледышку, которое окрашивает пальцы и язык в синий цвет. Облизывая холодное лакомство, я пытаюсь осмыслить все, что творится вокруг.
Конечно, мне хочется думать о Ване и о наших отношениях (если их вообще можно так назвать), но главным, по-прежнему, остается другое. Где-то на свободе бродит маньяк, убивающий людей и играющий с Дорониным в одному ему известные игры.
Каким-то образом убийца знает об Иване достаточно много, а еще, скорее всего, у него есть связи в полиции. Я вспоминаю о встрече на кладбище и, несмотря на жару, ежусь, словно от холода. Опасный незнакомец, пытающийся убедить, что маньяк куда ближе, чем я предполагаю — кто он? Помощник или настоящий убийца? В истинности его фраз приходится сомневаться: добрые разбойники исчезли с лица земли со времен Робин Гуда, а, значит, им, как и всеми, движет личный интерес. Только вот каков мотив у человека в маске? Напугать, перевести подозрения с себя и подставить кого-то другого? Или познакомиться ближе? Тогда — для чего?
Четвёртый голос, как назло, молчит, — не подтверждая и не опровергая мои мысли. Шептуны тоже не подают голосов.