Страница 5 из 113
Путь занимает двадцать три минуты, и я слегка расстраиваюсь, когда понимаю, что он уже закончен. Хочется ехать и ехать, подальше отсюда, подальше от самой себя.
– Неужели никаких вопросов? — ровным тоном произносит мужчина, когда мы заезжаем во двор со старыми пятиэтажками, спрятанными за разросшимися деревьями. Балконы выкрашены голубой краской, и кажется, будто за ветками прячутся кусочки неба. Я с интересом перевожу внимание на него, замечая в щетине на лице среди черных волос — рыжие, переливающиеся на солнце медью. Это кажется таким необычным, что я почти тянусь, чтобы коснуться его лица. Но не касаюсь.
– Вопросов много, но думаю, что ты все равно расскажешь ровно то, что я должна знать. Когда придет время. Правильно?
– Правильно, — впервые собеседник расплывается в подобии улыбки, а я отвечаю ему тем же, с удовольствием отмечая, что еще не растеряла навыки общения с незнакомыми людьми. Мне нравится, как улыбается Иван, и сам он — как мужчина, но разгуляться фантазии и думать на эту тему себе запрещаю. Хотя голосам все равно, они вожделенно обсуждают его от и до, и я стараюсь не вслушиваться в этот треп, чтобы не краснеть перед ним, думая о сильных руках, прессе под поло и всем прочим, что успевают оценить шептуны. — Поднимемся, там все объясню.
Третий подъезд, третий этаж, тридцать седьмая квартира. Одна комната, маленькая кухня, старая мебель. Пыль на полках, запах одиночества. Я стараюсь дышать ртом, чтобы не чувствовать амбре пустоты.
– Это явно не твой дом, — говорю, прочерчивая пальцем полоску на телевизоре. Она делит экран почти напополам, напоминая трещину, и я добавляю к ней несколько мелких линий, делая что-то похожее на многоножку. Еще не лучше.
– Вижу, логично мыслить в дурдоме тебя не разучили, — ничуть не смущаясь, заявляет начальник.
– Деликатностью ты не страдаешь. Хотя… убойный отдел, что с вас взять, — пожимая плечами, устраиваюсь на диване. По выражению лица Ивана понимаю, что контакт между нами налажен, однако не обольщаюсь. Не просто так меня вытянули из больницы для преступников. Чаще всего оттуда только на погост. Я помню это и делаю мысленную пометку — никогда не забывать.
– Осведомленность радует. Но давай ближе к делу, — мужчина усаживается напротив в старое деревянное кресло, обитое чем-то плюшевым под накидкой, как была когда-то у моей бабушки, и вытягивает вперед ноги. Я свои поджимаю, обхватывая руками, готовая слушать. — Петра Сергеевича помнишь? — я молча киваю, подстегивая продолжать беседу. — Он рассказал, как ты помогла ему тогда… Аналогичная помощь нужна и мне. Справишься?
– Я не могу ничего обещать, — честно признаюсь, мотая головой. — А если мне просто повезло?
– Найти три трупа — это не везение, а…
– Закономерность, — невежливо перебиваю, — я не экстрасенс, я не гадалка. У меня параноидная шизофрения, я слышу голоса, даже сейчас. Недавно меня держали в изоляторе. Весна, обострение. Не слишком ли велик риск делать ставки на такого помощника?
Иван отмахивается, словно ему все равно, что перед ним невменяемый человек. Это даже оскорбляет, и я хмурюсь. Не такие правила я расписывала себе.
– Да хоть черти пусть перед тобой пляшут, только помоги мне его найти.
– Удобно, да? Взять дурочку, которая для вас будет ищейкой, забыв, что она нездорова, и пользоваться ею в своих целях. А потом что? Когда найду? Обратно, в психушку?
– Если поможешь, тогда постараемся снять диагноз, — я не выдерживаю и хохочу:
- А если – нет? Если вдруг окажется, что Петр Сергеич со мной на пару шизиком был, или навыдумывал баек разных на старости лет? Если я буду бесполезной, если станется, что мои способности после галоперидола и аминазина — пропали?
Руки Ивана скрещены на груди, вытянутые ноги — одна на другой. Всем своим видом демонстрирует, что закрылся от меня. Да пожалуйста, больно надо. Обратно в психушку я все равно не вернусь, и сейчас мне нужны гарантии.
– Я в любом случае помогу тебе. Если ты будешь стараться. Вне зависимости от результата.
– Начинай сейчас, — равнодушно произношу я. — Тогда Петр Сергеич чуть не умер. Ты тоже не бессмертный, а я не хочу стать овощем, — я стараюсь добавить как можно больше холода в слова, но не понимаю, выходит у меня или нет.
– Торговаться ты любишь, — усмехается он. — Ладно, Басаргина, вот тебе мое слово — можешь перестать считать себя дурочкой. Но и шибко умной тоже не стоит становиться, — Иван собирается что-то добавить еще, но снова прерывается на назойливую трель мобильного. Видимо, на этот раз игнорировать звонок он не может, выходит на кухню, позволяя мне остаться наедине с собой.
Я перевожу дух. Разговор отнимает последние силы, которых и так не очень много. Я чувствую тепло под носом и бросаюсь в ванную, чтобы умыть лицо от крови. В последнее время такое случается со мной все чаще, впору бы испугаться… Но не пугаюсь. Я бы сказала, что это голоса творят такое с моим организмом, — они-то любят кровь, но вслух такие мысли озвучивать опасаюсь, даже себе в них признаваться. Проще поверить, что я сумасшедшая, — с этим уже смирилась, — чем в то, что они нечто большее, чем слуховые галлюцинации.
Отражение в зеркале не радует. Давно я не видела себя со стороны. Темные глаза с мешками под ними, стрижка под тройку, сухие потрескавшиеся губы. Одежда, в которой я поступила в больницу, все еще кажется чем-то чужеродным после тонких свободных пижам, рвущихся от малейшего резкого движения.